– Ступай же, Митя, разбуди скорее работников, – обратилась ко мне мама. – Боже ты мой, боже. Вот несчастье-то!
– Да скажи, чтоб багров захватили и веревок, – добавил папа.
Алешка стоял, расставив ноги, и поводил лопатками под мокрою рубахою.
– Ты им, барин, на лошадях прикажи ехать, – сказал он. – Пешком теперь не пройдешь, весь луг залило.
Я выбежал на двор. Ночь была черная-черная. Сад глухо ревел, дождь бешено сек железную крышу дома, ветер шумно проносился в воздухе. Все кругом было необычно и страшно: в бушевавшем холодном мраке крылись стоны, гибель, смерть…
Я вбежал в сарай, где спали работники, ощупью нашел койку моего приятеля Герасима и стал его будить. Он спал как убитый, я еле растолкал его, долго он не мог ничего понять.
– Да вставай же, Герасим! Наводнение на мельнице, – поскорей!
– На-во-дне-нье?
Герасим, зевая, сел и обеими горстями стал скрести голову.
– Поскорей, Герасим! А то там все потонут, пока вы соберетесь.
– Небось не потонут… Эй, ребята! Вставай! Семеныч!
В углах заворочались.
– Чего там? – глухо отозвался Влас, рабочий староста.
– На мельницу ехать! Вставай, эй!..
– На мельницу? – сонно пролепетал Влас.
– Да ну, вставайте! Черти! Завалились!
Герасим прыгнул на пол. В углах заворочались сильней. Кто-то угрюмо спросил из темноты:
– На каку-таку мельницу? Я с отчаянием воскликнул:
– Да вставайте же наконец! Наводнение на мельнице… Поскорей! Богучаровскую мельницу уже снесло, все Городище залило.
Работники стали подниматься.
Я сказал Власу о баграх и телегах и побежал домой к себе наверх. В темноте я отыскал и надел большие сапоги, пальто, но фуражки не было. Я вспомнил: она лежит в зале на окне.
– Куда это ты, Митя? – спросила мама, когда я вбежал в залу и схватил фуражку.
Я торопливо ответил:
– На мельницу с работниками!
– Это еще что тебе вздумалось! Утонуть, что ли, тебе хочется или простудиться? Нет, голубчик, вздор! И не думай!
Я остановился.
– Ну, мамочка, позволь ехать! – сказал я упавшим голосом. – Ведь вот работников же ты посылаешь!
– Нет, нет, нет, и не думай! Работники – совсем другое дело.
– Я лучше всех их плаваю, а с Герасимом мы вчера, когда боролись…
– Ну, нет, уж оставь это, пожалуйста. Нельзя – и нельзя. Об этом нечего и говорить.
Из кабинета вышел папа.
– О чем это? В чем дело? – спросил он.
– Да пустяки: Митя хочет ехать на мельницу. Папа нахмурился.
– Что тебе там понадобилось? Оставь, брат, это, сделай милость! И без тебя все прекрасно обойдется. Ступай-ка лучше спать: уж первый час… Спать, спать, детки! Поpa! – обратился он к сестрам. – И ты, клопенок, еще не спишь? Ах ты козявка! Сию минуту всем в постель! Марш!.. Раз, два, три!
