Переполненный вновь обретенным «смыслом жизни», В. Вересаев решается писать большой роман об этой рождающейся в комсомоле и вузах советской интеллигенции.
Роман «Сестры» писатель тоже рассматривал как «неотделимое звено в цепи» произведений, отражающих душевную жизнь «хорошей» русской интеллигенции. Роман, по мнению писателя, должен был отобразить первую страницу истории новой, советской интеллигенции. Вышло, правда, несколько иначе. Одно дело – небольшой рассказ, другое дело – роман. Роман требует доскональных, всесторонних и конкретных знаний жизненного материала. Их В. Вересаев пока не имел. «В колхозе не был и никаких материалов по этому вопросу приготовить не могу» – писал он в 1930 году, то есть в тот момент, когда заканчивалась работа над романом «Сестры», третья часть которого целиком посвящена советской деревне. Писатель и сам чувствовал свою слабость в знании материала. Вероятно, поэтому в основу первой части романа он положил дневник той самой читательницы, которая однажды пришла к нему за советом, как жить. Многие сцены, которые по авторскому плану должны были быть, в дневнике отсутствовали. Они «по моей просьбе, – вспоминал В. Вересаев, – целиком были написаны той же моей приятельницей-комсомолкой, так что первая часть романа, если исключить ее творческую планировку, на три четверти принадлежит ей». Конечно, «там много присочиненного и коренным образом переработанного» писателем, но показательно, что анализ и обобщение фактов действительности он стремился подменить приведением документа. Однако в искусстве документ часто менее правдив, нежели художественное обобщение, творческая фантазия. Роман мыслился автору как широкая картина жизни молодой интеллигенции, комсомольцев. Дневник же повел его с этой широкой магистрали в переулки мелких, второстепенных тем, сомнительных решений поставленных в романе проблем. В центре повествования оказался не «настоящий рабочий пролетарий», пришедший в вуз, строящий социалистическую жизнь в городе и деревне, а некие сестры Ратниковы, у которых, по признанию одной из них, «две души»: «Верхняя… душа – вся в комсомоле, в коммунизме… А нижняя душа против всего этого бунтует, не хочет никаких пут, хочет думать без всяких „азбук коммунизма“». Здесь, как и в «Исанке», вопросы новой морали советской молодежи нередко подменялись чрезвычайно раздутыми проблемами пола, культом свободной любви. Не умея проникнуть во внутренний мир молодежи, В. Вересаев приписывал своим положительным героям-комсомольцам черты аскетизма, душевной прямолинейности, ошибочно усматривая в этом качества формирующегося в стране гражданина социализма. И рядом – давнишние заблуждения автора, вера в могучую силу инстинкта, биологического в человеке, с чем, мол, нельзя не считаться, думая о строительстве социализма и социалистических отношений.
