Следующих суток он не помнит. Нет, ни капли не выпил, просто человеческая память милосердна. Через день собрался с духом, пошел расставлять все точки над «i». Альбина встретила его неживым взглядом. На все вопросы отвечала: «Да», «Нет», «Не знаю». Самое главное — что Костя не от него — подтвердила.
— Я сидел, — рассказывал дядя Чина, — и прикидывал, где жить буду. Квартиру, понятно, я бы Але с ребенком оставил. Что-то такое сказал… А Альбина вдруг: «Я от ребенка отказываюсь».
Чингиз пытался уговорить ее отдать сына ему. Альбина повторяла, как механическая шкатулка: «Это не твой ребенок, у тебя нет на него прав».
— Я плакал, обещал озолотить ее. Почку продать собирался, — говорил дядя Чина, и амплитуда его поездок на кресле становилась все больше. — Можешь себе представить?
Геула не могла. То есть представить дядю Чину, который ради тети Али продает почку, — запросто. Но плачущего дядю Чину…
— Шел от нее по коридору как пьяный. Ничего не видел… И тут меня догоняет Лиза.
Лиза как ни в чем не бывало взяла его под руку, попросила проводить до палаты: «А то мне тяжело». Он, конечно, проводил. А она его заманила внутрь и показала Костю. Чингиз его сразу узнал. И Лиза сказала, что он вылитый отец. И что Альбину сейчас слушать не стоит, она после родов не в себе. У нее шок. И прогестерон упал. И надо немного потерпеть и поддержать. Сказала, что будет вставлять Але мозги на место, что будет держать Чину в курсе. Мобильника у нее тогда еще не было, она каждый вечер звонила с поста медсестры и докладывала что и как.
— Неделю она была для нас как мать Тереза, — говорил Чингиз. — А через неделю у Альбины мозги на место вернулись. И прогестерон, чтоб его, чутка поднялся…
Дядя Чина с чувством оттолкнулся от стола, кресло врезалось в подоконник и с грохотом развалилось. Геула испуганно вскочила.
— Все нормально, — прокряхтел Чингиз, поднимаясь, — давно хотел эту рухлядь поменять. Да… Так вот… Мы, конечно, помирились. Лизу благодарили как бешеные. Предлагали ей… что угодно, она только отмахивалась. Я к врачу пошел, чтобы узнать, может, дочке ее чем помочь. Тут нам врач и рассказал про тебя… Что ты не жилец… прости.
Дядя Чина бесцельно попинал обломки кресла и сказал, глядя на них:
— А она нас мирила, понимаешь? У нее ребенок умирает, а она с нами носится, сопли нам вытирает. Я никогда раньше не думал, что так вообще бывает… Я никогда в жизни больше себя таким дураком не чувствовал. Я ее спрашиваю, чем, мол, помочь. А она молчит. Чем помочь… Чем помочь человеку, у которого ребенок при смерти… Это такое бессилие, ты не представляешь. И такое счастье сейчас знать, что теперь я помочь могу! И буду!
