Когда поток жующих учеников схлынул и пришла пора готовить полуфабрикаты на завтра, мама осторожно спросила:
— Ты из-за Кости?
Геля опустила голову.
— Послушай, — сказала мама, — если это настоящее, то вы друг от друга никуда не денетесь. Не сейчас, так через пару лет.
Геля всхлипнула.
— Ну а если не настоящее, так не жалей, — продолжала мама, — где-то тебя ждет твоя любовь, твоя история.
— А если нет? — спросила Геля.
— Так не бывает, — сказала мама, — только нужно не бояться.
Мама задумалась, слепила несколько котлет, а потом с трудом сказала:
— Знаешь, я тут подумала… Наверное, тебе действительно лучше поехать в Молодечно.
Геула застыла.
— В смысле? — спросила она.
— Правда, — продолжала мама, — Молодечно — это хороший вариант. Минск рядом, если захочешь, можешь хоть каждый день домой ездить. Зато у тебя будет своя жизнь. Свобода.
Геула поняла, что она не дышит. Аккуратно слепила очередную котлету и положила на противень.
— Что молчишь? — спросила мама.
— То есть ты меня выгоняешь? — сказала Геула.
— Гель, ты чего? — испугалась мама. — Не хочешь, оставайся!
Геля с трудом пыталась справиться со слезами.
— Геула, прости! — всполошилась мама. — Я хотела как лучше. Я просто не хочу тебя держать. Но ты не должна оставаться ради меня, у тебя должна быть своя жизнь.
Тут Геля снова расплакалась.
— Я очень тебя люблю, — сказала мама, — но, знаешь, я испугалась, что если ты решишь, что должна жить со мной по гроб жизни, чтоб мне было не одиноко, то я, пожалуй, тебя выгоню. И кончай реветь, пересолишь котлеты.
Геула хлюпнула носом и попыталась вытереть глаза. Но руки были в фарше.
— Во-о-от, — сказала мама, — нельзя готовить и плакать одновременно. Техника безопасности.
*
Весь день Ян провел с тем же ощущением глубокой заморозки.
Утром, правда, было какое-то подобие эмоции — когда он проснулся и увидел на столе законченную модель линкора. Но потом вспомнил, что сам вчера до ночи ее доклеивал, и безразличие вернулось.
В школе действовал автоматически. Говорили решать — решал. Диктовали — записывал. Сказали пойти домой — пошел.
Снова увидел линкор на столе, и снова что-то шевельнулось в душе. Ян решил, что чувство это скорее приятное. Что-то типа облегчения. «Доделал наконец, — подумал он, — стало лучше».
Когда мама вернулась с рынка, она обнаружила сына посреди комнаты. Полки и выдвинутые ящики стола были наполовину пусты. Рядом с Яном громоздились две кучи вещей. И еще одна, маленькая, на тахте.
