— Ну да, верно, Рик… Только к чему ты о нём говоришь?
— К тому, что ни один из породы кошачьих, которые тут бегают, следят на снегу и под ногами путаются, ни разу не шарахался от дверей. Они даже на пороге спят! Да ты ведь видел… И этот, полосатый, душа компании твоей племянницы… он же с ними как-то пришёл из-за двери.
— Положим, не сам пришёл, а его подобрали. Нашли, принесли. Он же дикий был совсем, лесной, хищник…
— И как же его, дикого и лесного, притащили? В охапке?
— Я слышал, что кот был сильно подраненный в драке, прятался между корней какого-то дерева, шипел и огрызался, истекал кровью, и младшая их, Луч, вдруг скинула с себя рюкзак и туда, к коту полезла. Она же его и вытащила, и перевязала, и как раз-таки в охапке, можно сказать, вынесла за дверь…
— Эта хрупкая девчушка — и на себе такую тушу?
— Ну, значит, мужчины ей помогли.
— Вот как. Но, Ян, послушай: много ли ты назовёшь других примеров, когда зверь, выведенный из-за дверей, приживался тут, у нас?
— Ни одного. Здесь ты прав. Это ведь запрет ещё профессорских времен, когда такого рода исследования заканчивались для представителей эндемичной фауны либо необъяснимой смертью на пустом вроде месте, либо они отказывались от еды и чахли, пока их не возвращали обратно… А кот поправился. Поэтому я не настаивал, чтобы они его вернули. А настаивал бы, получил бы гневную отповедь в четыре глотки… в пять — ещё же сам кот… Но я не вижу здесь чего-то связанного именно с кошачьим племенем. Просто повезло.
— Не «просто». Это всё ещё раз подтверждает мою теорию. А профессор что — ни разу кошек не вытаскивал?
— Наверное, нет, иначе — ну, если эта твоя теория верна — запрет был бы неполным.
Кошачьи следы, попетляв среди человеческих, все как один уходили в лес. Быть может, кошки шли охотиться на птиц и белок. Или же у них в лесу были двери, свои собственные, тайные…
— Интересно, как реагируют коты на бродячих, — сказал Рик.
— На бродячих сородичей? Гонят их прочь.
— На бродячие двери. Ни разу не замечал.
— Может, это потому, что твои хвалёные кошки тоже их боятся, — произнёс Ян.
— А ты не боишься?
— Боюсь, — честно признался директор. — Боюсь, потому что не понимаю. Когда мы сумеем разгадать механизм их образования, даже не управлять ими ещё, а всего лишь разгадать, вот тогда перестану.
— Похвальная прямота, — сказал Рик. — Однако я думаю, что никаких разгадок нам не светит.
— Отчего?
— Оттого, что это вне нашего человеческого понимания. Не дозрели ещё. А, может, и никогда…
