«Доверяю тебе тайну. Двуглазый — родом из моего племени. Он не оборот, не зверь. Потому приведите его невредимым. Я должен вернуть его домой, в наше становище».
Нга-Лог кивает, почтительно тычась лбом в хвою. От смущения красный, как, помнится, Нга-Эу, когда брат сказал ей, что берёт её в жёны. Рад, что шаман не обиделся. Не обиделся ведь?
«Стал ли я тебе неприятен, братец?»
Нга-Лог честно слушает себя изнутри. Там всё трепещет, но нехорошего нет.
«Нет, великий».
«Что увидел — никому не говори».
«Не скажу».
«Ступай, если больше нет вопросов».
Забыл про корни! Нга-Лог складывает ладони, прося прощения. Шаман улыбается ему.
«Дар от нга. Коренья».
«Спасибо, братец. У меня тоже для тебя кое-что есть».
Шаман вкладывает в ладонь Нга-Лога маленький острозубый череп на плетёной лозе, пропущенной между пустыми глазницами. Снял незаметно у себя с шеи — лоза ещё хранит тепло.
«Куница, зверь ловкий и гибкий. Амулет поможет тебе уберечься от смерти».
«Скоро битва?» — испуганно вопрошает Нга-Лог.
Шаман снова смеётся, весело.
«Просто так».
Центр — К.:
Для чего ты снял маску, дубина?
К. — Центру
Это — борьба с ксенофобией и расизмом. Пусть обучаются терпимому отношению к инаковыглядящим.
Центр — К.:
Курт, они — дремучее племя. Им до терпимого отношения — тысячелетия. А если бы он психанул и продырявил тебя копьём?
К. — Центру
Этот не стал бы.
Центр — К.:
Почему ты так уверен?
К. — Центру
Я ему симпатичен. И он мне тоже.
Центр — К.:
Нет, Курт, сюда ты его не возьмёшь.
К. — Центру
Я и не хотел, только шутил. Один кот у нас уже есть, хватит.
К тому же, это стопроцентно удержит хвостатых от причинения вреда чужаку. Авторитет шамана слишком большой. То, что шаман и чужак — одного племени, всё равно что табу на убийство. Наш парнишка в случае чего сможет остановить чересчур рьяного соплеменника.
Центр — К.:
Тебе ведь не давали таких инструкций.
К. — Центру:
Но и не запрещали.
Чужака я вообще забрал бы, не откладывая в долгий ящик, но локалка схлопнулась на подзарядку, а ночью прямо по лесной тропе — увольте. Опасно и для меня, и для них, если они его сейчас поведут. Идти в одну сторону и там сторожить до утра не вариант — в шесть нужно поймать и закрепить дверь, мы просто не успеем обернуться. По темноте опять же нельзя. Так что жду завтра и её, и нашего джинсового неудачника. Всё будет хорошо.
С самого первого дня он наблюдал за ними с нескрываемым интересом. Они, хвостатые, первобытные, скалящие угрозой клыки и носящие грубые шкуры, были так похожи на обычных людей, что порой не верилось. Дарили своим подругам цветы и нарядные бусы. Высказывали, пусть и мимикой, чувства радости, довольства, грусти, смущения, благодарности. Умели танцевать, смешить, утешать друг друга. Мастерили из дерева детские игрушки — примитивные, кособокие, но трогательные оттого, что главной целью имели желание вызвать улыбку и радость. Заботились о своих стариках — лечили их, если те заболевали, берегли от непогоды, одевая в самое тёплое, сытно кормили вне зависимости от того, могли ли те ещё добывать коренья или уже были слишком слабы даже для этого. Трудолюбиво сеяли и собирали свой немудрёный урожай: бобы, плоды, злаки. Пользовались плетёной и деревянной посудой. Хранили припасы в специально вырытых холодных ямах-ледниках. Их хижины с внутренними очагами, аккуратно выложенными круглыми, добытыми у воды камнями, лежанками из еловых лап, на которые были наброшены меховые покрывала, утоптанными полами и прорезью-дымоотводом говорили о том, что дикари знают и уют, и порядок. Пучки ароматных трав, низки орехов, грибов и ягод висели на стенах, являя собой стремление не только сохранить припасы, но и украсить свой дом. Еда готовилась сразу на целое племя-семью. Проблемы и беспокойства всегда обсуждались на общем собрании. Присутствовало у них, конечно, и кое-что жестокое, сопутствующее ступени развития, на которой они находились: дикари много сражались и убивали. Также они употребляли в пищу себе подобных. Но отчего-то этот факт не отвращал — он воспринимался как неизбежность, потому что постоянный туман их мира, обманчивая поволока, рисующая грёзы, фантомы, видения, заманивающая в гиблые болота и топи, таящая вечно голодные чужие когти и клыки, требовала сил и крепости, чтобы выжить в ней и продолжить свой род. В тумане-мгле обитали враги; в туман следовало спуститься, чтобы испытать там что-то волнующее и выйти обратно воином; туман прятал их неведомого бога. Дикари были порождением странной среды и соответствовали ей. Но некоторые из них по непонятной прихоти судьбы годились в мир на несколько порядков выше.
