— Боже милостивый, что во мне не так? Что я натворила? — спрашивала она меня снова и снова. — Неужели я столь безобразна? — говорила она, разглядывая себя в зеркале. Удрученная собственной неудачей, она в отчаянии заламывала руки. Даже Пересту не смогла успокоить ее.
— Он пригласит тебя еще раз, я в этом не сомневаюсь, — сказала Пересту, пытаясь утешить ее, но Накшидиль покачала головой и перешла в комнату отдыха, где столкнулась с Айшой.
— Прими мои поздравления, Накшидиль. Я слышала, султан пригласил тебя в свои покои. Можно мне присесть к тебе? — спросила рыжеволосая, видя, что девушка протянула руку за хной.
Истосковавшись по ласковому слову, Накшидиль жестом пригласила ее сесть.
— Может быть, Айша знает, что делать, — прошептала мне Накшидиль. — Она всегда умела пленить сердце султана.
Когда банщица начала втирать смесь хны, Айша заговорила, жестикулируя руками и случайно задевая локтем руку рабыни. Я застыл от ужаса, когда старая женщина уронила сосуд и хна разлилась, покрыв руки Накшидиль красновато-коричневым слоем.
— Ты не можешь быть более внимательной? — Айша отругала старую рабыню. Та рассыпалась в извинениях, однако на то, чтобы смыть краску, ушел не один день.
— Богини судьбы не на моей стороне, — сообщила мне Накшидиль.
— Вы сами должны творить свою судьбу, — ответил я. — У меня есть предложение. Почему бы не сходить в детскую комнату? Смех детей поможет вам забыть свое горе.
* * *
На следующей неделе Селим снова пригласил ее к себе. И снова султан задавал ей множество вопросов, и опять я со своего тайного наблюдательного пункта слышал, как она описывает жизнь во Франции. Когда Накшидиль завершила рассказ, султан заметил, что она многому научилась в столь юном возрасте.
— Монахини были строги и заставляли нас усердно учиться, — ответила она.
— И почему ты ушла из монастыря? — полюбопытствовал султан. — Ты возвращалась домой, чтобы выйти замуж?
— О, мой повелитель, — ответила она, — это правда, моя семья решила выдать меня замуж после завершения учебы.
— И кто должен был стать твоим мужем?
— Франсуа, сын самого богатого владельца плантаций на Мартинике. Но он был не только богат, но и красив, — мечтательно сказала Накшидиль. — Франсуа высок, строен, у него ясные голубые глаза и благородный нос. Мое будущее казалось столь определенным, открытым, как карты, разложенные на столе гадалки: монастырь, брак, семья, благополучная, лишенная бурных событий жизнь. Но я была вынуждена прервать обучение в монастыре.
