Казалось, она нашла нечто знакомое в скромной обстановке гарема: суровая дисциплина, продуманный распорядок, строгие наставницы и даже обучение основам религии. Заточенная в сыром жилище вместе с другими девушками ее возраста под присмотром старших девственниц, она, по ее словам, чувствовала себя здесь почти так же, как в монастыре в Нанте. Я надеялся, что ее воспоминания о прошлом, как это случается со всеми в этом серале, все меньше будут всплывать из глубин сознания. Но не тут-то было — она все еще мечтала о Франсуа и о том, как станет его женой.
Я рассказывал ей, что турецкие правители выбирали жен и ближайших советников не из собственного окружения, а из рабов.
— Как вам кажется, вы смогли бы полюбить султана?
Она на некоторое время задумалась.
— Знаешь, у меня в голове полная сумятица. Одна часть моего существа готова сделать все, чтобы привлечь внимание султана, другая даже такой мысли допустить не хочет. Султан старше моего дедушки. Представить не могу, чтобы я оказалась вместе с ним.
Иногда эта девушка просто выводила меня из себя.
— Нет, можете. Вы должны будете пойти к нему, если он позовет. Он султан, падишах. Тень Бога на земле, — ответил я.
— Мне все равно, кто он такой. Он ветхий деспот, порабощающий других. Я это знаю. Я читала об этом. Кстати, там, откуда я родом, султан не имеет никакого значения.
— То, откуда вы родом, уже не имеет никакого значения, — напомнил я ей. — Вы уже другой человек. Вы должны представить себя хамелеоном: сейчас важно лишь то, кто вы и где вы находитесь. Чем быстрее вы смиритесь с этим, тем быстрее добьетесь здесь успеха.
— Ты ошибаешься, — стояла она на своем. — Наверное, ты не понимаешь, но я дочь важного человека, члена совета Мартиники.
— Мой отец тоже был важным человеком, он обладал большой властью и был вторым человеком сразу после племенного вождя Абиссинии[26], — ответил я.
— Тогда почему ты здесь?
— Меня возжелали белые мужчины, ибо знали, что я из великого рода.
— И отец отдал тебя? — спросила она удивленно.
— Нет. Он не отдавал меня. Он продал меня. Эти мужчины предложили вождю племени уйму золота. А вождь обещал отцу поделиться с ним. Вождь приказал отцу продать меня.
— И твой отец согласился?
Охваченный стыдом, я безмолвно кивнул:
— Да, мой отец согласился. Когда я родился, моя правая нога оказалась короче левой. Он считал это дурным предзнаменованием. К тому же он всегда подчинялся вождю, — тихо говорил я.
— Извини меня, — сказала она. Мне показалось, что Накшидиль немного сочувствует мне. Но она продолжила: — Вот в том-то все и дело. Мой отец никогда не продал бы своего родного ребенка. И он не послушался бы никакого вождя. Он и так обладает большой властью.
