– Твои слова да Богу в уши!
– Так и будет! Я это чувствую! Сердцем, душой чувствую! – горячо говорила Варя. Андрей перехватил ее взгляд, глаза сияли счастьем. – Раскрою тебе маленькую тайну, – почти прошептала Варя и хитровато прищурилась. – Отец говорил как-то, что отпишет березовую рощу мне в приданое. Ты можешь представить: все это место будет наше с тобой? Мы сможем приходить сюда когда захотим, днем и ночью, ни от кого не скрываясь.
– Моя ты мечтательница! – промолвил он с любовью. – А если отец будет настаивать на браке с Морозенко?
– Тогда я поговорю с Василием. Он сам откажется от меня.
– И что же ты ему скажешь?
– А это уже мое дело! Я знаю, что сказать! – уверенно произнесла девушка и прибавила: – Любимый мой, мне нужно возвращаться домой – вставать придется, едва сереть начнет.
– Я провожу тебя до самого двора, – предложил парень.
– Нет, – тихо, но решительно ответила девушка. – Только до улочки.
В маленькую хату, где посапывала во сне бабушка, Варя принесла запах лугов, скошенного сена, тысячелистника и тайной любви. Девушка улеглась в постель, когда за окном еще спали синие тени и с неба с любопытством поглядывала на село желтая луна.
Все большое семейство Черножуковых, празднично разодетое, вышло из церкви после воскресной утренней службы. Варя сняла с головы чистенькую белую косынку, тряхнула головой. Две толстые косы с пушистыми расплетенными кончиками метнулись змеями по спине. Павел Серафимович отошел на обочину пыльной дороги, тянувшейся наверх, к церкви, сел на старый трухлявый пень, крякнул, важно провел ладонью по пышной бороде.
– Да иди уже обутый! – посоветовала жена Надежда, зная о намерении мужа.
– Ага! – хмыкнул Павел Серафимович. – Так и пошел!
– Вот так всегда! – вздохнула женщина и улыбнулась Варе.
– Отца уже не переделаете, мама, – произнесла Ольга, ее дочка, на что Варя прыснула, но сразу же прикрыла рот ладонью. Отец глянул на нее из-под густых бровей, но не сердито, а добродушно.
– Тебе лишь бы зубы скалить! – бросил он младшей дочке с упреком. – Вот будет у тебя муж, узнаешь, как те сапоги долго и тяжело зарабатываются и быстро изнашиваются, – сказал Павел Серафимович, снимая кожаные сапоги, начищенные так, что блестели на солнце.
– Когда это еще будет, – зарделась Варя.
– Не знаю когда, но Василий, как мне показалось, не на иконы на службе смотрел, а на тебя.
– Скажете такое! – Щеки Вари залил румянец. – Нужен он мне, как пятое колесо к телеге.
