Одно успокаивает: дядю своего наглый пацан слушается. Так что, скорее всего, при нем пакостить не будет. Но это не значит, что ничего не сделает и тогда, когда встретит меня на узкой тропинке одну. Хотя тут тропинок и не наблюдается, но мало ли?
Коридорчик, по которому мы двигались в неизвестном направлении, несколько раз поворачивал то в одну сторону, то в другую. Внезапно стало темнеть.
Я повертела головой, рассматривая потолок. Светящиеся минералы встречались все реже и реже. А когда стало почти темно, Ронибур остановился, вытащил из кармана какой-то мешочек и раскрыл его. В мешочке что-то тихонько затарахтело. Так и подмывало спросить: "Что, в лото сыграем?"
И сам мешочек, и перекатывающееся в нем нечто живо напомнили нашу нянечку Мирославу Остаповну, по-простому няню Миру. Она иногда по вечерам приносила вот такую торбочку с бочечками и предлагала поиграть.
Сейчас из похожего мешочка в огромной лапище Ронибура появился какой-то шарик размером с грецкий орех, завернутый в темный лоскут ткани.
Я даже шею вытянула, чтобы разглядеть вещичку, извлекаемую из материи. Ничего там интересного не оказалось, просто белый шарик. Из другого кармана мужичок вытащил спички. Вот тогда и началось интересное. Спрятав снова задернутый шнурком мешочек в карман, Ронибур зажег спичку, поднес ее к шарику, лежащему на ладони, и несколько раз провел спичкой над ним, как будто пытался лучше рассмотреть.
И вдруг шарик полыхнул ярким светом! Я от неожиданности отшатнулась и ударилась о торчащий на стене тоннеля выступ.
— Ой! — вскрикнула, не удержавшись, и потерла руку. — Предупреждать же надо!
Ну вот, теперь синяк будет. Потом и про синяк забыла, с восторгом пытаясь разглядеть прижмуренными глазами, что происходит. Я же думала сначала, что гном этот шарик поджег, а оказалось, он его просто осветил! И шарик зажегся. Он горел ровным белым светом как лампочка-двухсотка.
— Что это такое? — спрашиваю, отведя завороженный взгляд от мини-светильника.
— Солнечный камень, — последовал ответ.
— И все? А другие его как называют?
— Никак, другие о нем ничего не знают.
Надо же, как интересно! И почему другим ничего не известно, хотелось бы узнать? Потому что хитрые гномы его никому не показывают? Спрашивать об этом воздержалась, вдруг собеседник обидится? Вместо этого задаю другой вопрос:
— Долго он гореть будет?
— Дня два, пока не сгорит полностью, — возобновляя движение, пробасил вождь, — только тогда потухнет.
