— Не торчите здесь весь вечер, — велит Каэдэ. — Мойтесь по очереди. А то познакомьтесь поближе и мойтесь вместе, если так будет быстрее. Возвращайтесь через полчаса.
Каэдэ ухмыляется мне (хотя улыбка не затрагивает ее глаз), потом показывает большие пальцы Дэю, тяжело опираясь на мои плечи. Она разворачивается и исчезает в коридоре, прежде чем я успеваю отреагировать. Не думаю, что она простила мне ее сломанную руку.
Как только Каэдэ уходит, из Дэя словно вынимают стержень.
— Ты мне поможешь? — шепчет он.
Я опускаю крышку унитаза и осторожно помогаю ему сесть. Он вытягивает здоровую ногу, потом сжимает челюсти и пытается вытянуть раненую. С его губ срывается стон.
— Должен признаться, — бормочет он, — я знавал времена и получше.
— По крайней мере, Тесс в безопасности, — говорю я.
От моих слов боль чуть-чуть сходит с его глаз.
— Да, по крайней мере, Тесс в безопасности, — эхом отзывается он, глубоко вздыхая.
Я ощущаю неожиданный укол совести. Лицо Тесс казалось таким милым, таким безукоризненно добродетельным. И расстаться им пришлось из-за меня.
А вот добродетельна ли я? Толком не знаю.
Я помогаю Дэю снять мундир и фуражку. Его длинные волосы прядями падают мне на руки.
— Дай-ка я посмотрю твою ногу.
Опускаюсь на колени, вытаскиваю из-за пояса нож. Разрезаю ткань его брюк до середины бедра. Крепкие, хотя и небольшие мышцы на его ноге напряжены, и мои руки дрожат, когда прикасаются к его коже. Я осторожно раздвигаю ткань, вижу бинт на ране. Мы оба задерживаем дыхание. На повязке обширное темное пятно, а под бинтом кровоточащая гнойная рана.
— Да, врача нужно бы поскорее, — говорю я. — Ты уверен, что сможешь сам помыться?
Дэй резко отводит глаза, щеки его краснеют.
— Конечно смогу.
Я смотрю на него, подняв брови.
— Да ты даже стоять не можешь.
— Ладно. — Он медлит, потом снова покрывается краской. — Пожалуй, помощь мне не помешает.
— Так. — Я сглатываю. — Тогда тебе лучше принять ванну. Просто сделаем это.
Я наполняю ванну теплой водой, потом беру нож и осторожно срезаю с раны напитанные кровью бинты. Мы сидим молча, избегая смотреть в глаза друг другу. Сама рана, как и прежде, в жутком состоянии: масса распухшей плоти размером с кулак. Дэй не глядит на нее.
— Ты не обязана, — бормочет он и поводит плечами, пытаясь расслабиться.
— Действительно. — Я иронически улыбаюсь. — Давай-ка я лучше подожду за дверью, а когда ты упадешь и вырубишься, приду тебя спасать.
— Нет, — отвечает Дэй. — Я хочу сказать, ты не обязана вступать в Патриоты.
