Тщательно подобрав их с земли, он тут же выкинул из левого по отношению к нему окна все отходы своей работы.
После этого его поведение на протяжении короткого промежутка времени выдавало, казалось, легкую неуверенность и рассеянность.
Вновь обретя обычную ясность ума, он резко опустил вниз левую руку, высоко подняв при этом локоть и сжав вместе вытянутые пальцы, что заставило соскользнуть с запястья прямо в подставленную ладонь его правой руки золотой браслет, сделанный в виде цепочки, на которой висело старинное экю.
Долгое время царапая старинную монету о нижнее острие оконной решетки, Жерар добыл соответствующего объема порцию золотой пыли, постепенно осевшую на ладони его незанятой левой руки.
На столе, контрастируя с четырьмя современными томиками ин-октаво, очень толстый старинный фолиант, носивший на корешке своего переплета написанное большими буквами и четко читающееся название «Erebi Glossarium a Ludovico Toljano», соседствовал с полным воды кувшином и цветочным стеблем.
Спрятав браслет в карман, Жерар пододвинул табурет к столу, придвинутому совсем рядом с нами вплотную к стене, в которой зияло окно, и уселся перед удобно разложенным Словарем Эреба, чтобы тут же открыть его в самом начале, повернув налево вокруг ее горизонтальной оси лишь переднюю крышку переплета, увлекшую за собой лишенный малейших неровностей форзац.
Расположенный идеально ровно, первый лист, или шмуцтитул, был с лицевой стороны абсолютно чист.
Зажав между тремя пальцами, как ручку, стебель без цветка, Жерар слегка окунул один из его концов, все еще вооруженный длинным шипом, в почти переливающуюся через край кувшина воду.
Затем он принялся писать концом шипа на белом листе словаря, все время выказывая при этом признаки беспокойства и спешки.
Закончив несколько строк и отложив стебель в сторону, он взял в ладони по-прежнему вытянутой левой руки щепотку золотой пыли и понемногу посыпал ее, пошевеливая большим и указательным пальцами, на свежую надпись, которая тут же окрасилась.
Под начертанным большими прописными буквами словом «ОДА» появилась строфа из шести александрийских стихов.
Ссыпав после окончания этой краткой процедуры в запас на левой ладони то, что осталось от щепотки пыли, Жерар снова обмакнул в кувшин соответствующую оконечность стебля и продолжил писать при помощи шипа.
Вскоре на бумагу была положена и присыпана золотом вторая строфа. Так и продолжалась та же перемежающаяся работа нацарапывания и опыления, и строфы выстроились одна под другой до самого низа страницы.
