Но мальчишка уже протянул руки к уголькам, и проснувшаяся саламандра послушно скользнула к нему на ладонь. Кошка, обидевшись, что ее все-таки выпустили из рук, приземлилась на все четыре лапы, фыркнула и мотнула головой - в разные стороны полетели брызги невесть откуда взявшейся воды, но Кайо успел прикрыть огненное создание ладонью:
-Ну, и зачем ты так? - укоризненно поинтересовался он у кошки. - Ей же больно будет! -ребенок, похоже, совершенно не удивился происходящему. - А я и тебя поглажу! - мальчик присел на корточки и, продолжая удерживать в одной руке ящерку, другой - принялся чесать кошку за ухом.
Той это явно нравилось.
Сидящая на ладони саламандра тоже особо не стремилась убежать в камин...
-Он... Всегда такой? - осторожно уточнила госпожа Метцель, не отводя пораженного взгляда от юного любителя зверей.
Росперт только вздохнул:
-Обычно все еще хуже.
Перед глазами все еще стояли еноты, несущие плащ...
Ведьма на миг прикрыла глаза, глубоко вздохнула, как бы раздумывая, что сказать, а потом резко кивнула:
-Проходите к столу, ужином накормлю. За постой ничего с вас не беру.
Душа Мадельгера разрывалась между страхом и расчетливостью. Ведьма. Настоящая ведьма. Но с другой стороны бесплатная ночевка и ужин. Остальные-то рейтары, как пить дать, за постой сегодня платят... Мужчина замер, не зная, что сказать в ответ...
А вот Росперт долго не раздумывал:
-Кайо, бросай своих животных. Пошли ужинать!
Мальчик жалобно хлюпнул носом, но послушался: протянул руку, выпуская ящерку обратно в камин, потом напоследок провел ладошкой по голове кошки и, повернувшись к шварцрейтару, улыбнулся:
-Я готов!
Набрасывая утром на плечи плащ Гирша, Винтар внезапно понял, как же он устал скрывать лицо. Мужчине до ужаса надоело притворяться кем-то другим. Хотелось прямо сейчас спуститься в зал, не притворяясь инквизитором, не скрывая свой голос за иллюзиями Менриха.
Оставалось только радоваться тому, что этому маскараду осталось длиться всего ничего.
Спускаясь в общую залу, водяной колдун остановился на последней ступеньке и оглянулся по сторонам. За ночь на первом этаже практически ничего не изменилось: помещение пустовало, лишь за стойкой в дальнем углу зевал сонный охранник да у выхода стояли, перешептываясь двое. И если бродячий монах - толстенький коротышка с рыжей бородой - не вызывал никаких вопросов - мало ли их ходит по дорогам Ругеи? - то вот что с ним мог обсуждать секретарь?
А вот, кстати, и еще один вопрос. Как бродячий монах, представляющий Храм, отнесется к появлению в лорд-манорстве неизвестно откуда взявшегося инквизитора?! То, что Кенниг им только притворяется - это не столь важно! Ведь стоит сейчас секретарю, который явно что-то подозревает, повернуться к Винтару и, делая вид, что Сигенот наивный, ничего не понимающий мальчик, широко улыбнуться и заявить что-нибудь вроде: "С добрым утром, господин инквизитор!" - и все! Кенниг от обвинений не отмоется до самой смерти.
