Поезд мчался от Куршумлии к Нишу. Я сидел в купе и думал о странности и необъяснимости своего поступка. Может быть, в душе я лелеял надежду где-нибудь в Нише случайно встретить Мику? Может быть, мне хотелось побольше разузнать о том, что произошло позже? Или своими глазами посмотреть, не начали ли немцы применять репрессии по отношению к мирному населению? При одной мысли об этом руки у меня судорожно сжимались в кулаки и желание мстить охватывало с еще большей силой.
Был полдень, когда поезд остановился на Нишском вокзале.
Итак, через десять минут я буду на месте, которое меня так притягивает. Сильное волнение охватило меня. Мне показалось, что все знают, зачем я иду. Но это продолжалось одно мгновение. Уже после первых шагов я стал успокаиваться. Вокруг было спокойно. Люди шли по своим делам. Никто не обращал на меня никакого внимания. Тревога улетучивалась, но вместе с ней исчезало желание побыстрее подойти к отелю «Парк». Времени было достаточно. До захода солнца и полицейского часа, который начинался в восемь часов, я мог не спеша все осмотреть. Поэтому пошел пешком. Чем ближе подходил я к главной улице и памятнику, тем живее были воспоминания. Народу на улицах было немного. Но мне чудилось, что уже темно, что горят фонари и слышится рев пьяных голосов, музыка и песни.
Площадь возле памятника была пуста. Отдельные фигуры, не задерживаясь, проходили по мостовой. Чаще попадались немецкие патрули. Теперь они состояли из двух-трех солдат.
На груди военных полицейских поблескивали металлические жетоны.
За памятником была кондитерская, где мне отказали в стакане воды. Я горько усмехнулся при одной мысли о ее хозяине. Вот и кафе, из которого в тот вечер неслись песни и музыка. Теперь здесь тихо. Внутри несколько человек. Вокруг тихо, но в ушах у меня раздавались голоса, подобные тем, что я слышал тогда. Перед глазами все рельефнее возникали детали происшедшего. Вот угол возле банка. Справа — отель. Я повернул к нему. Лицо пылало. Необъяснимое чувство охватило меня. Словно я еще раз шел на операцию. Миновал террасу.
Через каждые десять метров стояли люди в штатском. Они были без оружия и походили на почетный караул погибшим оккупантам. Но, по существу, это был почетный караул грядущему. Они выстроились в честь нашей борьбы. На перекрестках и у подъездов торчали эсэсовцы с автоматами на груди.
Я шел медленно, в своих узких брючках и ученической фуражке на голове. Теперь я был одет иначе, чем в ту ночь. Штатские агенты меня не интересовали. Внимание привлек часовой-эсэсовец. Хотелось подойти поближе к нему, рассмотреть его. Он тупо уставился на меня. Кто знает, о чем он думал в эту минуту? Но одно, конечно, не приходило ему в голову и не могло прийти — то, что перед ним стоял паренек, два дня назад бросивший гранату в отель «Парк».
