— Мой, — ответил я.
— Покажи, что в нем.
Я поставил чемодан на лавку, не имея понятия, что находится внутри. Мурашки побежали у меня по коже, но внешне я сохранял спокойствие. Краем глаза заметил, что Сел подошел ближе и напряженно следит за развитием событий.
В это время поезд остановился на станции Житородже. Пассажиры прильнули окнам. Одни выходили, другие входили. Началась сутолока, и никто уже не обращал на на внимания. Да и сам таможенный засмотрелся в окно. Когда поезд медленно тронулся, таможенник, вспомнив обо мне, отошел от окна и стал торопить меня:
— Ну быстрее показывай, что везешь.
Я открыл чемодан. Сверху лежали бинты, йод и какие-то лекарства.
— Мать у меня больна, — тихо сказал я, вот везу, чтобы было чем ногу перебинтовывать.
Чиновник окинул меня подозрительны взглядом. Было видно, что мое объяснена показалось ему неубедительным: уж слишком много бинтов и лекарств для одной больно ноги. Придерживая одной рукой крышку, о сдвинул бинты в сторону и увидел аккуратно сложенные листовки. Приподняв обертку, прочел: «Обращение ЦК КПЮ к народам Югославии».
Что делать? Я взглянул на Селю. Он по-прежнему стоял спокойно, не вынимая руки из кармана.
Чиновник накрыл листовки оберткой и пристально посмотрел мне в глаза. Я выдержал его взгляд. Правая моя рука лежала в кармане. Я хотел создать впечатление, будто у меня там что-то есть.
Момент был критический. Наши взгляды снова встретились. Мне казалось, что все зависит от моей выдержки. Впрочем, я был не один, рядом находился Селя. Итак, у кого первого сдадут нервы?
Решив действовать, я осторожно выдвинул вперед правую ногу и наступил на его ногу, по-прежнему глядя ему прямо в глаза. Он вздрогнул, побледнел, потом залился краской до самых ушей. Чувствовалось, что он колеблется, не зная, как поступить. Я же сохранял полное спокойствие.
Никто из пассажиров, кроме Сели, не замечал этого безмолвного поединка.
Наконец чиновник не выдержал. Он еще раз посмотрел на меня и, не меняя выражения лица, сказал:
— Все в порядке.
Затем он отвернулся и стал осматривать багаж другого пассажира.
Заметив недоуменный взгляд Сели, я ободряюще кивнул ему, давая понять, что все обошлось хорошо. Деваться нам было некуда. Поезд мчался. Прыгать на ходу не имело смысла. Еще немного, и будет станция Подина, где Селя должен выйти.
Закрыв чемодан, я оставил его на лавке. Меня терзали страшная усталость и тревога. Может быть, чиновник не решился действовать в одиночку и теперь только и ждет остановки, чтобы позвать на помощь патруль? Мне казалось, что поезд еле-еле ползет. Хоть бы уж поскорей приехать, выбраться из этого проклятого вагона! Пассажиры вокруг курили и разговаривали, даже не подозревая, что произошло рядом с ними.
