А поп легко отмеривал частые коротенькие шажки. Мичман взглянул на него и засмеялся:
- Силен попище! На кобыле лежал, плетюганов отведал, а шагает гоголем!
Ратных и Косаговский тоже улыбнулись. Приземистый, тучный, с рожей багрово-красной, будто нахлестанной веником, поп мрачно шмыгал лиловым пуговкой-носиком, а хитрющие, блудливые глаза его зыркали во все стороны. Одет он был в рваный овечий полушубок поверх закапанного воском и жирными щами подрясника.
- Шапку-то надень, - продолжал смеяться Птуха. - Кудрями ты не очень богат.
Поп потер красную, мясистую плешь и махнул рукой.
- Нету шапки. На толчке потерял, когда стегали. Ладно и так, аки пророк Елисей.
- Больно били? - полюбопытствовал мичман.
Поп прищурил блудливые глаза.
- Суровец ударит - кафтан треснет. Кожа, как лапша, излоскутится, кровь ручьями польет. А меня не бил, бархатом гладил. Жалел!
- А чего же ты ревел, как бугай?
- Плоть не стерпела, - почесал поп, морщась, спину,
- Кошмарный характер! - снова засмеялся Птуха. - После бани, а чешется. А за что тебе всыпали, можешь сказать?
- На богородицу я плюнул.
- Как-ста? - оторопел стрелецкий десятник. - Поп, а на божью матерь плюешь?
- Хвати ковш полугару - пень от богородицы не отличишь. Плюнул я в церкви на стену, на ней сатана намалеван, а попал в богородицу.
Птуха согнулся вдруг в поясе, держась за живот, и затрясся от хохота. Захохотал и поп и сквозь смех выкрикнул:
- Ив Миколу-угодника маленько попал. Грехи… Ох, грехи.
Мичман снова взвыл от смеха, а за ним, постанывая и охая, засмеялись все остальные. А когда отсмеялись, отдышались, вытерли выступившие слезы и снова пошли, десятник спросил кузнеца:
- И ты, Будимир, к посаднику?
- К ему. Бирюч выкликнул наш посад на огульные работы.
Голос у кузнеца был громыхающий, железный, будто падала на пол кузнецкая поковка.
- Хоть и выкликал бирюч, а не пойдут кузнецы на Ободранный Ложок. Не пойдут, хлебна муха!
- Повесит тя посадник, - сказал десятник. - И за дело! Не бунтуй против старицы и посадника!
Поп Савва забрал в горсть бороду и сказал задумчиво:
- Повесить, может, и не повесит, а кнута Будимир испробует, это уж и к бабке-ворожее не ходи.
Кузнец промолчал.
Ратных вдруг решительно положил рукуна его плечо.
- Хочу спросить тебя, друг, кое о чем. Можно? Только, чур, начистоту отвечать.
Кузнец ответил не сразу, посмотрел пытливо на мирского, и понравился ему, видимо, пришелец из мира.
- Можно! - чуть дернул он в улыбке губами. - И начистоту отвечу.
