Теперь мы видим, почему это так. Понятие проблемы дает, очевидным образом, выражение некоей абстракции, отделяющей содержание вопроса от самого вопроса, кото рый один только и способен раскрыть это содержание Здесь полагается некая абстрактная схема, к ней могли бы быть сведены и под нее могли бы быть подведены деист вительные и действительно мотивированные вопросы. Подобная «проблема» выпала из мотивированного контекста вопроса, который и сообщает ей смысловую однозначность Она поэтому так же неразрешима, как и всякий вопрос лишенный однозначного смысла, поскольку он в действп тельности не мотивирован и не поставлен.
Это подтверждается также и происхождением понятия проблемы. Оно не относится к тем «доброжелательным исследованиям» 37, которые идут па пользу фактической истине, но принадлежат диалектике, понятой как средство, чтобы озадачить или посрамить противника. Аристотель понимает под «проблемой» такие вопросы, которые прел ставляют собой открытую альтернативу, поскольку вес возможные доводы говорят как в пользу одной, так и и пользу другой возможности, и мы не верим, что их можп. решить с помощью доводов, потому что это слишком общие вопросы 38. Проблемы, следовательно, не есть деист вительные вопросы, которые встают перед нами и сам смысловой генезис которых указывает на способ ответа проблемы есть лишь альтернативы мнения, которые мы иг можем оставить без внимания и которые соответственна могут получить лишь диалектическую разработку. Поил тис «проблемы» в этом диалектическом смысле относится собственно, не к философии, а к риторике. Для этом. понятия характерно, что оно не допускает однозначно! 'решения на основании доводов. По этой причине Ка ограничивает применение понятия «проблемы» диалсю
кой чистого разума. Проблемы — это задачи, источник Которых лежит целиком и полностью в самом разуме, О есть как бы его собственные продукты, на окончательное разрешение которых он не может рассчитывать39. Характерно, что в XIX веке вместе с разрушением непосредственной традиции философского вопрошания и возникновением историзма понятие проблемы приобретает универсальную значимость — свидетельство того, что непосредственное отношение к фактическим вопросам философии утрачивается. Растерянность философского сознания перед лицом историзма проявилась в том, что оно спаслось бегством в абстракцию понятия проблемы и не уиидело никаких проблем в самом способе «бытия» проблем. Неокантианская история проблем есть незаконнорожденное дитя историзма. Критика понятия проблемы, осуществляемая посредством логики вопроса и ответа, должна разрушить иллюзию, будто проблемы существуют нем но, как звезды на небе 40. Размышление о герменевтическом опыте вновь превращает проблемы в вопросы, — ноиросы, которые действительно «встают» и смысл кото рых определяется их мотивацией.
