— И слава Богу, если молодой человек отобьет у меня невесту. Я уже раздумал себе жениться, с такой тещей…
— Слушайте, слушайте.
— Вы адвокат?
— К вашим услугам, мадам.
— Вы тоже знали моего мужа?
— Ну, и как знал? У нас был малюсенький разговор по делу и больше ничего. — Жорж наклонился к Лине. — Какого вина вам налить?
— Благодарю вас, никакого. — Лина изумленно глядела ему в брови.
— Почему же?
— Какой ты глупый, Жорж, — заметили Роза.
— Разве барышням можно пить вино?
— Ты же пьешь.
— Так я же невеста.
У Розы смуглое лицо с янтарным оттенком, агатовые глаза. Движется она легко и плавно, точно летает.
— Ну и что за глупости, спрашиваю я вас? — кричит Соломон. — Ходят с флагами, пьют, а дело стоит. И зачем этот Гапон ввязался, не понимаю. Ведь он же знал, что Государь Император в Царском. Правду говорят, что это не Гапон, а Япон. Японский шпион.
Хозяйка переглянулась с гостьей и обе вышли. За ними скользнул Соломон.
Роза налила две рюмки: себе и Вадиму.
— Вадим Павлыч, какой ваш любимый поэт?
— Надсон.
— Неужели? А я люблю Бальмонта. «Мы с тобой сплетемся в забытьи».
— Я не читал.
Aннa Петровна вернулась румяная. Соломон и аптекарша весело чокнулись с ней. Звонок. — Барыня, пожалуйте сюда.
— Что там такое? — Хозяйка встала и вдруг засуетилась. — Жорж, Жорж, иди скорей! Какой сюрприз!
В передней стоял Ахматов. Аптекарша и Соломон приглашали его войти, соблазняли чаем, пытались насильно снять пальто. Узнав, что Георгий пришел проводить Зарницыных и с ними уходит, хозяева подняли грустный вопль.
Одна только Роза не тронулась из столовой. Кусая яркие губы, она вслушивалась в оживленный разговор.
* * *
Зарницыны и Ахматов, вернувшись от аптекарши, встретили ожидавшего в гостиной Мишеля. Вадиму показалось, что Клодт расстроен.
— Что с тобой, Мишель, встряхнись. Кадет остановился перед Зарницыным.
— Как, по твоему, Вадим: дворянин может солгать?
— То есть?
— Если дворянин, записанный в Бархатную книгу, не сдержит слова, что тогда?
— Да почему непременно дворянин? Всякий честный человек обязан держать слово.
— А, честный человек… так. — Ахматов встал. — Вадим, скажи: может ли русский дворянин отказать даме, если она попросит о чем-нибудь?
— Нет, не может.
За чайным столом Георгий и Мишель были изысканно вежливы, но говорить между собой избегали. Лина увела Клодта в гостиную и велела написать ей в альбом стихи. Мишель писал, чувствуя ее дыхание на своем стриженом затылке.
— Прощайте, Лина.
— Не прощайте, а до свидания.
