И он прыгнул! С разгона толкнул плечом калитку, она распахнулась настежь, отбросив его к кирпичной стене, о которую он ударился, едва удержавшись на ногах, и просто чудом успел ухватить рукой калитку и сильно захлопнуть ее. Глухо заскрежетал металл о металл, и изогнутая калитка застряла намертво. Бросился бежать, успев заметить, что Самийло вместе с теми двумя возится у ворот, дергает, толкает, громыхает. Вслед ему прозвучало несколько запоздалых выстрелов. Когда он был уже далеко и, прошмыгнув в соседний двор, через дыру в стене пролез в третий, затем с крыши невысокого сарайчика соскользнул вниз, в четвертый…
До самого утра петлял Григорий по глухим дворам, подолгу стоял в темных закоулках, прислушивался, ориентировался. На улицу выйти не мог — комендантский час. А когда стало светать и в городе началось движение, поправил на себе одежду, причесался, глядя в темное стекло какого-то окна (только сейчас заметил, что кепку потерял), растер побледневшие щеки и вышел из своего укрытия. Утро его согрело, хотя было прохладным, изо рта шел пар, и пробирала неприятная дрожь. То ли от холода, то ли от всего пережитого.
Он мог бы немедленно исчезнуть из города и найти отряд, но помнил: в восемь утра должна состояться встреча в парке. Быстрее туда, к своим, предупредить, предостеречь от дальнейших провалов. Если, конечно, эта явка еще не известна предателю.
Приближаясь к парку, невольно замедлил шаги. Но, когда увидел на скамейке в конце аллеи Федора, словно гора с плеч свалилась.
Федор и верил услышанному, и не верил. Ведь если это правда, многое с таким трудом и риском подготовленное может пойти прахом. И обернуться неимоверными потерями. Следовало все выяснить и немедленно решить, как действовать дальше.
Но их задержали при выходе из парка.
Из трехсот восьмидесяти подпольщиков на сборный пункт пришло не более половины. Предатель оставался неразоблаченным.
11
— Вот так и попал я сюда, — закончил свой рассказ Федор. — И приходится теперь думать не о партизанском отряде, а о побеге смертников. У человека, — сказал он, — всегда должно быть дело номер один. То, что нужно сделать в первую очередь. И только сделав его, браться за следующее, опять же наиболее важное из оставшихся. И так всю жизнь. Вот у тебя, — спросил он Миколу, — какое у тебя сейчас дело номер один?
Тот, помолчав, признался:
— Выжить! — И, опасаясь, что его поймут неправильно, поспешил добавить: — Выжить, чтобы бороться!
