– Хамис везет несколько сот патронов от ружья белого мальчика, из которого мы не умеем стрелять. Порох для всех ружей один, пригодится и для нашего.
Сказав это, Идрис, однако, задумался, и темное лицо его стало озабоченным: он понял, что раз от их руки пал человек, то теперь, если бы они попали в руки египетского правительства, так даже заступничество Стася не спасло бы их от суда и наказания.
Стась слушал с бьющимся сердцем и напряженным вниманием. В этой беседе были утешительные известия, а именно, что погоня снаряжена, что обещаны награды и что шейхи прибрежных племен получили приказ задерживать караваны, идущие на юг. Обрадовало мальчика также известие о пароходах с английскими солдатами, плывущих вверх по реке. Дервиши Махди могли сражаться с египетской армией, даже одерживать над ней победы, но с англичанами – совсем другое дело; и Стась ни минуты не сомневался, что первое столкновение окончится полным разгромом диких орд. И он мысленно утешал себя надеждой: «Если бы нас даже довезли до Махди, то может случиться, что пока нас довезут, не будет уже ни Махди, ни его дервишей». Но это утешение отравляла ему мысль, что в таком случае их ждут еще целые недели пути, который в конце концов должен истощить силы Нель. При мысли о молодом арабе, которого бедуины убили, его охватывали ужас и жалость. Он решил не рассказывать об этом Нель, чтоб не пугать ее и не усугублять уныния, в какое она впала после того, как исчезло обманчивое видение оазиса Файюма и города Мединета. Еще перед тем как они спрятались в ущелье, он видел, как слезы невольно выступали у нее на глаза. Узнав теперь все, что ему было нужно, из рассказа бедуинов, он сделал вид, будто проснулся, и подошел к девочке. Она сидела в углу возле Дины и ела финики, орошая их время от времени слезами. Но, увидев Стася, она вспомнила, что он недавно признал ее поведение достойным, по крайней мере, тринадцатилетней девочки, и, не желая показаться ему опять ребенком, она изо всех сил прикусила зубами финиковую косточку, чтоб удержаться от плача.
– Нель, – сказал мальчик, – Мединет был только мираж. Но я знаю наверное, что за нами послана уже погоня; не печалься же и не плачь.
Бедная девочка подняла на него свои влажные глаза и ответила прерывистым голосом:
– Нет, Стась… я не хочу плакать… это у меня только так… пот на глазах…
Но при этих словах у нее затрясся подбородок, из-под сжатых ресниц выступили крупные слезы, и она разрыдалась вовсю.
