Кассизм водил слепых, собирал тряпки, вертел ручку механических музыкальных инструментов у итальянцев; он открыл в себе музыкальные способности, и умея читать, выучил на память жалобные нищенские песенки, которые он распевал, под аккомпанемент аккордеона. Однажды вечером, злые шутники, которых он сопровождал в пору их попойки из одного притона в другой, напоили его и украли у него инструмент, полученный им от благородного уличного мецената. Затем он получил в подарок обезьяну из ярмарочного балагана, где он помогал фокуснику. Бедное животное умирало от чахотки. Кассизм научил обезьяну протягивать руку зевакам, и до последнего дня он носил её, дрожавшую и свернувшуюся в клубочек, под полой своей куртки. Когда она издохла, он сделался помощником двигателя марионеток в одном из тех театров «петрушек», устроенных в глубине какого-нибудь переулка. Эти куклы весят столько же, сколько и люди. Палюль ронял их или смешивал нитки. Клоуны кричали и бранили директора, который бил своего работника и кончил тем, что прогнал его. Палюль становился у дверей аукционных зал и помогал перекладывать мебель на носилки. Он бродил возле строящихся домов, чтобы каменщики его нанимали лазить по лестницам, передавать извёстку и кирпич. Наступал мороз, и Палюль бежал к катающимся на коньках, и помогал изящным дамам привязывать коньки. Он продавал также хворост – восемь связок за десять сантимов, – который он выкрикивал жалобным голосом. Хозяйки, которые жалели его, видя, что он посинел от холода, давали ему чашку кофе, чтобы согреться. Он упал на улице от истощения, когда его подобрал Иеф Кампернульи.
Иеф взял его под своё покровительство и ребёнок, от природы экзальтированный, даже набожный, почувствовал к своему здоровому благодетелю безграничную любовь и доверие. Отныне они всегда были вместе.
Несмотря на грубую наружность и резкое обращение Иефа, нельзя было встретить более простого и нежного молодца. Ему было настолько противно проливать кровь, даже кровь быков и овец, что он сделался ярмарочным силачом.
Когда ремесло ничего не приносит, он прибегает к краже. Впрочем, он устраивается так, чтобы никогда никого не было в харчевне, где он работает, т. к. ему пришлось бы пустить в ход нож. Он научил гибкого Палюля проскальзывать между двумя перекладинами окон или через форточку, отдушину. Он украдёт только из нужды, с целью доставить себе право полениться. Этот грубый человек, чувствующий самые грубые потребности, скрывает в себе мечтательную душу. Совсем как Палюль, он обожает бродить по дорожкам в хорошую погоду. Я проходил, разумеется, много раз мимо их группы, не зная их. Вытянувшись у края какого-нибудь откоса, они валялись, уткнувшись носом в траву, и их выдающийся зад казался точно живым холмиком на неровной земле. Они переходят с одной ярмарки на другую. Палюль снова делается наёмным певцом, Кампернульи вызывает крестьян на борьбу, поднимает тяжести или показывает фокусы со своим маленьким спутником; они возвращаются в город только для того, чтобы избавиться там от украденных ими на ферме куриц и пойманных певчих птиц.
