Мужчина вытер лицо салфеткой и повернулся, услышав робкий стук в дверь.
– Войдите!
– Павел Аркадьевич, вы здесь?
– Да.
Галя приоткрыла дверь, проскользнула в комнату, подошла к вернувшемуся в кресло мужчине и остановилась, робко теребя подол коротенького пеньюара. Она жила в его доме не так давно, но хорошо знала, что нужно делать, чтобы возбудить мужчину.
– Я проснулась, а вас нет, – пролепетала девушка, не поднимая взгляд и всем своим видом напоминая напуганную школьницу. – Мне стало тревожно…
У мужчины раздулись ноздри.
– Подойди.
Он развязал пояс и распахнул халат. Девушка хотела встать на колени, но увидела, что этого не понадобится.
– Сюда!
Он развернул Галю спиной и притянул к себе.
Она вздрогнула. Устроилась удобнее и улыбнулась:
– Вы настоящий сердцеед, Павел Аркадьевич.
– Знаю. – Он погладил ее нежные округлости и повторил: – Знаю…
Этот дом должен был родиться в Питере: тяжелый, основательный, не очень высокий и угловатый, выстроенный массивным квадратом с узким двором-колодцем, – он выглядел чужим на московской улице. В городе, который даже сегодня иногда называют «большой деревней». Дом выглядел каменным гостем с берегов далекой Невы, некогда явившимся на дерзкий вызов древней столицы да заплутавшим среди Семи холмов. Выглядел сосредоточенным, подобно поднявшему щит рыцарю, выглядел готовым противостоять яростному ветру с залива, но вместо этого отмахивался от тополиного пуха да скучал, небрежно считая пробегающие годы.
Московское отражение Питера…
Особенно красивым дом становился в вечернем сумраке, опутанный таинственными тенями, резко подчеркивающими придуманные архитектором линии. Когда же ночь полностью вступала в права, запирая город в беспросветный мрак, дом становился крепостью. Арку перекрывали кованые ворота, запирались окна и двери, а тусклые фонари превращались в сторожей, не пускающих ночь во двор. Дом заботился о своих жителях, оберегал их, но получалось у него не всегда.
Далеко не всегда.
И в то полнолуние…
Нет. В то полнолуние жителям дома ничего не грозило, и он просто наблюдал: мрачный и молчаливый. Наблюдал, как заснули тусклые фонари-сторожа, сдавшись напору чернильной Тьмы. Как закружил по двору лютый ветер, меняя ткань привычной ночи на ее отражение, а на асфальтовом дне колодца вспыхнул нестерпимо-белым сиянием магический квадрат, внутрь которого вписался алый, как артериальная кровь, круг, испещренный черными символами заклинаний и защиты от них. Круг невиданной силы, собрать которую можно было лишь в Великое Полнолуние, круг удивительной и страшной трансформации.
