— Тут хорошо, тихо, никогда никого нет. — Таня неопределенно повела вокруг своей прозрачной рукой и вдруг, улыбнувшись Юле, спросила: — За вами кто-то гонится?
Егор покраснел до самых пяток.
— Пробежались малость для разминки. — Юля удивилась собственному великодушию.
Егор, метнув на нее быстрый взгляд, ненатуральным голосом продолжил:
— Здесь когда-то была площадка клуба юных десантников. Мама рассказывала. С этой вышки они прыгали с учебными парашютами. А еще тут настоящие самолеты стояли, большой и маленький. Когда началась перестройка, их украли, всё теперь заброшено, и клуба нет.
— Вот оно что, — оживилась Таня. — Значит, в этом месте бывало много смелых людей. Это чувствуется! Поэтому тут хорошо.
— Думаешь, можно зарядиться чужой смелостью? — удивилась Юля.
— А ты давно в Белогорске? — одновременно спрашивал Егор.
Таня ответила мальчишке:
— С конца мая. Мама боялась, что вдруг начнется аномальная жара, как прошлым летом, и позапрошлым, и в Москве нечем будет дышать — и сняла здесь дачу. На всё время, пока я сдавала ГИА. А жары нет никакой. Наоборот, дожди заливают.
— И я на даче, у бабушки и деда! — радовался Егор. — Может, мы недалеко друг от друга? А ты еще не уезжаешь? Еще здесь поживешь?
— Ты тоже окончила девятый? — оживилась Юля, успевшая забраться на вторую площадку вышки. — Сколько баллов по русскому? А по математике? А что еще сдавала? Я — физику и информатику.
Теперь Таня отвечала уже ей, поинтересовавшись:
— Ты там как? У меня бы сразу голова закружилась.
— А меня вдохновляет смелость крутых парней! — хохотала Юля, балансируя на краю с раскинутыми руками.
Вся вышка была изрисована и исписана. Патриотичные надписи вроде «Слава ВДВ» перемешивались с нецензурными, с любовными признаниями и множеством имен и прозвищ. Над самой головой нависали непонятные гигантские буквы: NikBer.
Егорка, поняв, что Юля уже не будет его ни казнить, ни позорить, расслабился и завладел Таниным ноутбуком:
— «Макбук Эйр»! Круто! Тот самый, да? Обновленный, сверхтонкий!
Дом с мезонином
КОМНАТ на втором этаже было несколько, и Таня неслышно переходила из одной в другую. Пустота, мебели — никакой, ободранные старые обои. На одном подоконнике — цветочный горшок без цветка. За окнами качаются ветки высоких древних яблонь без яблок.
Таня прислушалась — точнее, отключила все способы восприятия, кроме слуха. Сначала в уши врывались звуки улицы: голоса машин, людей и собак, велосипедный звонок, пение птиц — множества разных птиц — благозвучное и не очень.
