Ему было три года, когда мать принесла Митю из роддома. В тот момент Гена под руководством деда смазывал мазью крохотные лыжи.
— Кто это? — спросил он у матери.
— Это твой братик. — Мать несколько виновато улыбнулась. — Будешь с ним играть.
— Отнеси его обратно. Он мне не нужен, — заявил Гена. — Мне вон дедушка лыжи подарил.
А потом вышло так, что Гена стал для Мити не только старшим братом, но и чем-то вроде отца, потому что росли они без отца. И с самого детства смотрел на Митю не как на человека, а как на воспитанника. И хотя роль наставника Гена с самого детства считал лишней нагрузкой, отказаться от нее он был не в силах. Потому что не знал, как это сделать, да и мать его хвалила, когда он строил из себя взрослого.
Но похвалы похвалами, а раздражение никуда не пропадало. И с годами превратилось во что-то вроде хронической болезни. При виде Мити выражение лица у Гены становилось неприятным, кислым и недовольным.
А в настоящий момент Гена и вовсе был в ярости. Убийца спал на кухне, а Гена сидел в прихожей на старой стиральной машине, с блюдцем в руках, зубы его были крепко сжаты, а губами он проговаривал все известные ему матерные слова. Помимо всех своих грехов, Митя задвинул стиральной машиной вход в единственную комнату, так что хозяину квартиры вообще некуда было деться.
Митя вошел в квартиру неожиданно.
— Ты чего здесь сидишь? — спросил он громко.
— Тише ты! — прошипел Гена.
Митя перешел на шепот:
— Что случилось?
— Твой друг заснул, — ответил Гена. Содержание сарказма в его голосе превосходило все допустимые нормы.
— А чего ты его не разбудишь? — задал Митя резонный вопрос.
Это окончательно вывело Гену из себя. Он спрыгнул со стиральной машины и стал наступать на Митю, выдвинув подбородок вперед.
— А зачем ты его сюда приволок вообще? — О сохранении тишины Гена не забывал. Говорил шепотом.
— Он мне помогает. Ты чего имеешь против?
Человек всегда чувствует, когда ему стоит закрыть рот и промолчать.
Он прекрасно понимает, что слова его все испортят. Но он все равно продолжает говорить, словно желая проверить, а действительно ли все будет так нехорошо, как он предполагал, или еще хуже.
— Что я имею против? А против я имею вот что! — Гену уже ничего не могло остановить. — Нечего ко мне в дом всяких уродов таскать. Ясно?!
— Ясно, — согласился Митя. Он всегда со всем соглашался, лишь бы от него отстали, но Гену это не устраивало:
— Ты достал меня своей простотой! Надоели твои приколы! Я тебя видеть уже не могу!
