- К сожалению, лучшего нет в нашем распоряжении, - извинился Смелов и потрогал пальцем пыльный стол.
- Велите убрать парты, - сказал ему сухо Ребров и, раскрыв двери, начал выдвигать их в коридор.
- Сейчас распоряжусь. Не пачкайтесь напрасно.
Правитель дел быстро вышел из комнаты и скрылся на лестнице.
Ребров прикалывал к столу карту Урала, когда в стекло двери мягко постучали пальцем.
- Да, - крикнул Ребров, не отрываясь от стола.
Дверь слегка приоткрылась.
- Разрешите войти, Борис Петрович? - послышался приятный певучий баритон, и на пороге показался плотный мужчина среднего роста в кителе со стоячим воротничком. Ребров посмотрел на него и узнал. Это был Андогский.
- Пожалуйста, Александр Иванович.
Андогский подошел ближе и, взглянув мельком на грязную кровать, скамейку и стол, снова спросил:
- Разрешите присесть?
- Пожалуйста!
Андогский сел рядом с Ребровым.
- Борис Петрович, - начал он, - я от души рад вашему назначению. О вас я слышал самые лучшие отзывы. А, представьте, в Петрограде - в столице - мы имели комиссаром какого-то товарища Болотова, который никакого авторитета не представлял ни для академии, ни для Советского правительства.
- Я тут человек новый. Как будто некому давать обо мне отзывы, - ответил Ребров.
- Ну, что вы! Я рад, рад за академию. Сейчас такое время, когда без комиссара нельзя ступить ни шагу. Если бы вы знали, сколько трудов я положил на то, чтобы вывезти академию, устроить ее здесь. Пришлось везти библиотеку, типографию, Суворовский музей. Ну, вот теперь будет легче: в вашем лице мы имеем надежного защитника. Я пользуюсь теперь первым же случаем, чтобы просить вас оказать содействие размещению сотрудников и слушателей. Вы видите, как мы живем… - обвел глазами комнату Андогский.
- У вас есть подходящие помещения? - спросил Ребров.
- Да, ведь вот же напротив женский монастырь. Слушатели и профессора с семьями прекрасно могли бы устроиться в кельях. Кто же может считаться с дурью нескольких десятков выживших из ума баб? А городской совет затягивает решение вопроса. У нас же военное время!
- Хорошо, - сказал Ребров, - я добьюсь у горсовета очищения монастыря.
- Неоценимую услугу окажете академии, - с чувством произнес Андогский и продолжал: - Теперь еще одна просьба. На днях вышла неприятность… Ну, хоть бы мальчишка нас подвел! А то ведь полковник со старшинством, способный талантливый слушатель, Слейфок. Представьте, подает заявление в чрезвычайную комиссию и пишет: «…Узнав о пребывании в Екатеринбурге Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны, прошу Чрезвычайную комиссию разрешить мне свидание с Ея Императорским Величеством, в виду того, что будучи тяжело ранен и находясь в Царскосельском госпитале неоднократно был взыскан лаской и участием Ея Императорского Величества…» Нашелся, видите ли, рыцарь! Подвел меня! Академию! Теперь сидит. Добился. Нельзя ли, Борис Петрович, освободить этого дурака? Право, позор - слушатели Академии сидят по тюрьмам!
