На этот раз Шреккенбергер стал чокаться и тонкий хрустальный звон наполнил гостиную. Бравурная мелодия незаметно поднимала настроение, и Александр почувствовал, что его подавленность и неуверенность, рожденные неудачной расшифровкой утренних формул, проходят.
— Карл, — заметила Пресутти, — а вы это серьезно?
— Что именно, дорогая Виана?
— Ну, насчет единого фронта, искомой цели и счастья всех людей?
— Как, неужели вы сомневаетесь в моей искренности? — шутливо разгневался Шреккенбергер. — Что ж, мне остается лишь скорбеть…
— Жизнь научила меня тому, что наиболее пышно говорят о том, во что не верят, — улыбнулась Пресутти.
Ивашов с интересом повернулся к Карл-Иоргу; ожидая, как он вывернется из неприятной ситуации. Однако тому пришла — помощь с другой стороны.
— В таком случае герр Шреккенбергер ни во что не должен верить, ибо он обо всем говорит с апломбом и невероятно пышно, — сказал Мейер, допив шампанское и отставив свой фужер.
— Виана, ты судишь по себе, забывая, что не все любят столь же сдерживать себя в речах, как ты, — подал голос Экерюд.
Ивашов с любопытством посмотрел на Пресутти. Невысокая, с тщательно ухоженным лицом, она производила впечатление скрупулезной и дотошной женщины. Умелая косметика на лице, светлые волосы, словно чуть тронутые порывом ветра. Она сидела гордо подняв голову, демонстрируя красивую шею. На вид ей можно было дать не больше тридцати пяти. Пресутти высокомерно посмотрела на Экерюда и чуть двинула бровями, показывая свое отношение — к его реплике. Потом ее взгляд встретился с Ивашовым, и она требовательно и спокойно заглянула ему в глаза. Ивашов постарался придать лицу беспечное выражение и перенес внимание на француза де Гера, сидевшего рядом с Пресутти. Жермен был тощ и мрачен, брови срослись на переносице, что придавало лицу какое-то странное, словно бы постоянно удивленное выражение. За все время, пока Александр сидел здесь, он не обмолвился ни единым словом ни с кем, кроме Пресутти. Ивашов вспомнил слова Клары, что де Гер занимается генной инженерией и в некотором роде является конкурентом Шреккенбергера. Может быть, он так мрачен именно из-за успеха Карл-Йорга?
— Поскольку у моих гостей появляются тяжелые мысли, — Шреккенбергер вновь поднялся, изображая рачительного хозяина, — значит, в этом виноват я сам. Ну что ж, мы постараемся исправить дело!
Он подошел к информблоку и нажал какую-то кнопку.
Все с интересом уставились на него, стараясь предугадать, что он задумал.
