Победители недр | страница 6
— Старик Парсонс вам кланяется из гроба, — прозвучал насмешливый голос Рощина в наступившей тишине.
Все вздрогнули.
— Чарльз Парсонс? — Мареев медленно провел рукой по лбу. — Да… Парсонс — гений, далеко обогнавший свою эпоху. Он первый ещё в 1920 году предложил использовать подземную теплоту в широких масштабах.
— Но ему пришлось отказаться от своего проекта! — продолжал Рощин.
— Да… В проекте Парсонса две основные ошибки. Во-первых, он не учёл низкой теплопроводности горных пород. Во-вторых, при температуре в сто пятьдесят — двести градусов ни машины того времени, ни люди не смогли бы работать.
— Следовательно, всё дело в чисто практических предложениях, которые, надеюсь, мы сейчас здесь услышим и которые, я уверен, затмят примитивные проекты Парсонса.
Мареев посмотрел на Рощина и медленно покачал головой.
— Сегодня я этого не намерен делать. Я ставлю пока лишь проблему… проблему, которую вы совсем забыли, разрешение которой сделает бесполезными и ненужными все ваши усилия в других направлениях. Я хотел лишь сказать: «Ищите здесь, как это делаю я! Соедините ваши силы с моими в одном направлении! Не распыляйте их! И тогда мы получим потрясающий эффект. Откроется новая эра в вековой борьбе человека с природой! Неистощимые потоки новой энергии, подчинённые интересам нашего бесклассового общества, преобразуют лик земли!»
Мареев посмотрел на часы, висевшие на стене, внезапно поднялся и, не прощаясь, направился к выходу.
Глава 2
Встреча друзей
Три года назад разошлись пути Мареева и Брускова после двенадцати лет совместной учёбы и работы. Мареев остался геологом и горняком. Брусков от горного машиностроения перешёл к электротехнике и уехал в Туркмению, в лабораторию Ашхабадского научно-исследовательского института.
Теперь они вновь сидели в комнате Мареева. Её убранство чем-то напоминало комнату Клуба новой энергии. На столе, на подоконнике, за шкафами лежали свёрнутые в трубки чертежи различных размеров. Всюду на стенах висели строгие и чёткие сетки схем, разрезов и рисунков. И на всех листах, маленьких и больших, повторялся разрез огромного снаряда, похожего на орудийный, — удлинённой, цилиндрической формы, с плоским днищем и конической вершиной, которую покрывали, как черепица, многочисленные острые пластинки.
Товарищи сидели у окна перед круглым столом. Наступали сумерки. Москва рассыпалась перед ними гигантским многоцветным созвездием. Огни играли, то взвиваясь в темнеющее, наливающееся фиолетовой краской небо, то собираясь в фантастические костры и пожары. Мощный равномерный гул вносил в раскрытые окна какое-то особое чувство спокойствия, уверенности, нерушимой безопасности…