, красующийся сегодня на бамперах многих пикапов и подкрепленный «смит-вессоном», придумали для экологической кампании штата по борьбе с загрязнением. Я заехал к Кинки Фридману, на его ранчо и приют для бродячих животных в сказочно красивом городке Хилл-Кантри близ Остина. Самый известный еврей и представитель богемы штата «Одинокой звезды»
[111] баллотируется на пост губернатора с программой, решительно превозносящей ковбойский дух. «„Ковбой“ — это великое слово. Ковбоем был Ганди, ковбоем был Иисус, ковбоем был Мандела — надежные ребята». Невероятность этой формулы оттеняет тот факт, что сегодня коров перегоняют менее 2 процентов техасцев.
Ларри Макмертри, потратившему годы на развенчание ковбойского мифа в своей беллетристике («я назвал их фашистами»), удается управлять четырьмя крупными книжными магазинами. Каждый из них — оптовый склад (наконец-то цивилизованное техасское книгохранилище учебной литературы) в Арчер Сити, городке с населением всего в 1500 душ, расположенном вдали от всего, одном из тех мест, где падают все цыплята, если стихает ветер. Он сказал мне, что любой заходящий в магазин почти наверняка будет не из города. Несмотря на это мещанское болото, он подчеркивает, что центр Гарри Рэнсома в Техасском университете в Остине располагает одним из прекраснейших литературных собраний в мире. Там можно увидеть библиотеку Ивлина Во, вкупе с его мебелью, а также бумаги и рукописи Джеймса Джойса, Д. Г. Лоренса, Исаака Башевиса-Зингера, Роберта Лоуэлла, Грэма Грина, Сомерсета Моэма, Тома Стоппарда, Джона Фаулза и все 900 кг архивов Нормана Мейлера[112]. В Форт-Уэрте, где, по мнению многих кончается Юг и начинается Запад, три первоклассных художественных, музея, а имена Ротко и де Менил — почти синонимы Хьюстона.
Другой великий живой писатель Техаса, Джон Грейвс, — автор прекрасной книги «Прощание с рекой» [Goodbye to a River] — тоже живет в глуши, близ Глен Роуз. Он уважает шероховатость и угловатость техасского характера и кальвинизм, позволивший этим строгим поселенцам выжить и врасти в эту суровую землю, однако теперь, когда кальвинизм сыграл эту роль и больше не нужен, он может быть занозой в заднице. «Хотел бы я жить в мире, — тихо сказал он, — где можно было быть религиозным и в то же время думать». Всего в нескольких милях по шоссе от того места, где он живет, расположен Музей свидетельств сотворения мира: жалкое шоу уродов, представляющее организмы, якобы настолько сложные, что могли быть сотворены и одухотворены только божественной рукой и все в один день…
