А поскольку ожидание подобного прецедента может слишком затянуться, Новому музею Акрополя пришла счастливая идея выставить собственные оригинальные скульптуры с красиво выполненными копиями лондонских. Это производит двойной эффект: позволяет идти за фризом вдоль четырех стен основной «целлы»[185] и проследить за тем, как разворачивается скульптурное повествование (тут неожиданно замечаешь «мычащего тельца» из «Оды к греческой вазе» Китса). И вызывает естественное желание увидеть завершение подлинного воссоединения. Итак, вместо опустошения или ослабления музея, этот спор привел к создания нового музея, предназначенного стать в ряд лучших галерей Европы. И, безусловно, в один прекрасный день будет достигнуто соглашение о правильном поступке в отношении самого «правильного» здания в мире.
«Вэнити Фэйр», июль 2009 г.
Эдвард Кеннеди — песнь искупления
К тому времени, как я открыл воскресный номер «Нью-Йорк таймс» и наткнулся на рекламу во всю полосу, я успел настолько утратить восприимчивость и притерпеться, что до меня не сразу дошел гротеск. На практически пустом пространстве листа красовалась фраза: «Работа идет, продолжается наше общее дело, надежда жива, а мечта не умрет никогда». И имя политика, однажды зачитавшего ее вслух. Мне это показалось абсолютно в русле решимости американских средств массовой информации не сдаваться до тех пор, пока последнее дитя в стране, если не в мире, не пролопочет слова Боба Шрума[186] наизусть. Внизу страницы, буквами помельче, был набран наказ: «Давайте подхватим оставленное им наследие веры в людей и веры в ту работу, которую еще предстоит сделать». С 26 августа подобных велеречивых призывов прозвучало уже более чем достаточно. И наконец, в самом низу стоял логотип компании «Ливайс» и тупой слоган: «Иди вперед». (Зачем? Размножаться? Ведь все Кеннеди знали в этом толк.)
От бездумного и бесконечного повторения обычные слова начинают утрачивать свое исконное основное значение. «Мечта» сегодня расплылась уже до полной бессодержательности, практически так же, как при немалом содействии Барака Обамы, и «надежда». (В субботу я дважды услышал отчетливо произнесенные в конце католической заупокойной службы слова «верная и несомненная надежда на воскресение». Если это что и означает, то отнюдь не уверенность в воскресении, а лишь несомненность надежды на него.)
К одним из многочисленных чудовищных аспектов «наследия» Кеннеди принадлежит уже не разжимаемая сегодня хватка политиков-знаменитостей, подчисток имиджа, постановочности и «эстафетной» риторики в целом. Начало этого пути ярко представлено на одной из показанных в дни траура архивных пленок. В 1962 году, хотя семья сделала, казалось бы, все, чтобы обеспечить место в сенате от Массачусетса
