Очевидные провалы, — в частности растущее высокомерие и невменяемость диктатур Ирана и Северной Кореи, — провалы, как минимум, в терминах поставленных перед собою задач: неспособность действовать в соответствии с исходной риторикой и неспособность связать императивы защиты прав человека с геостратегическими интересами и интересами безопасности. И вновь я не знаю, как бы повела себя любая другая администрация. А коллапс нашей финансовой системы коренится в давней попытке (самой по себе не бесчестной или постыдной) сделать домовладельцами всех хоть сколь-нибудь имущих. Таким образом, старый вопрос «в сравнении с чем?» отнюдь не такой легкий, как кажется.
Неизбежный аргумент «в сравнении с чем?» приведен отнюдь не в защиту. Как не в защиту и оправдание писалась эта статья. Во всем этом сегодняшнем разливе надежд очевиден элемент завышенных ожиданий, и я начинаю с легким страхом думать о пробуждении в среду утром.
«Слэйт», 19 января 2009 г.
Барак Обама — лощеный кот[177]
В этот сезон общественных и частных утопий у меня есть маленькое желание. Состоит оно в том, что появление — или, лучше сказать, воцарение? — Барака Хуссейна Обамы позволит вернуть в язык одно старое значение слова «кот»[178]. То, в котором его, возможно, за-ради пущего эффекта употреблял (или злоупотреблял) Джеймс Болдуин. Среди вас наверняка есть те, кому достаточно лет, чтобы помнить невеселые и весьма драматичные дни, когда народ вечно сомневался, как правильно сказать: «негр», или «цветной», или «черный», или «афроамериканец», или «человек другого цвета кожи». При всей натянутости, накале и утомительности этого дискурса, нет ли в самой манере нашего нового президента держаться чего-то грациозного и неторопливого, живого, но спокойного, лощеного, но не слишком лощеного? А на джазовом сленге «кот» также означает «белый человек», что, как полную противоположность дела «Плесси против Фергюсона»[179], можно отнести и к Обаме. И, по-моему, претерпев за столько лет стольких собак, вовсе недурно поиметь, наконец, в качестве президента представителя семейства кошачьих. (Подумайте только о кошачьей грации дочерей.) Метафора вызывает в памяти и более чем уместное здесь клише о девяти жизнях и неизменной способности кошки бесшумно и безопасно приземляться на все четыре лапы.
В начале своей второй книги «Дерзость надежды» [The Audacity of Hope], являя присущую ему наряду со многими другими привлекательными чертами скромность, Обама пишет о своей самой первой избирательной кампании в сенат США (2004 год): «Мне сопутствует необыкновенная удача». И это еще слабо сказано. Позиции ведущего на тех выборах кандидата от Демократической партии Блэра Халла, потратившего 28,7 миллиона долларов собственных средств, подорвали репортеры, раскопавшие, что его вторая жена в ходе недавнего безобразного бракоразводного процесса получила судебный приказ о защите членов семьи от насилия. В результате испарилось не только дотоле подавляющее преимущество в опросах общественного мнения, но и в лагерь Обамы перебежал талантливый политический консультант Дэвид Акселрод. А республиканские праймериз завершились победой красавца Джека Райана, старт кампании которого представлялся весьма обещающим. Однако старые бракоразводные дрязги выбили из гонки и Райана, чья бывшая жена, актриса Джери Райан, обвинила образцового республиканского хранителя морали в том, что тот заставлял ее посещать садомазохистские клубы и заниматься сексом на публике. (Представьте, как это оскорбляет семейные ценности избирателей.) Иллинойские республиканцы, вынужденные срочно искать замену, из-за высокомерия совершили ужасающую ошибку, поставив на Алана Кейеса, подвижного и крайне правого чернокожего, баллотировавшегося практически везде,
