Темный лес обступал его силуэтами, в детстве казавшимися ему воинами. И то сказать, армия бы пригодилась, чтобы помешать захватчикам разорить эти святые места.
«Жизнь в замке! Если бы люди знали, что это такое! Из-за тебя, мой любимый, я подыхал от голода до восемнадцати лет, я подыхал от холода каждую зиму, а Бог мне свидетель, зима здесь длится полгода! Верно говорят, что от любви до ненависти один шаг. Я ненавидел тебя, когда моя сестра Луиза умирала без медицинской помощи зимой пятьдесят восьмого, мне было двенадцать лет, а ей четырнадцать, нам не разрешалось произносить вслух название ее болезни, но недоедание и холод усугубили ее, до взрослого возраста я никогда не ел покупного мяса, надо ли говорить, что не это разбило мне сердце, а между тем мой отец любил Луизу безумной любовью, он просто был не способен изменить образ жизни, отказаться жертвовать всем ради видимости, не принимать со всей пышностью бельгийскую знать раз в месяц, пусть в остальное время приходилось прозябать в нищете».
Анри с содроганием вспомнил, как собралась вся семья вокруг окоченевшего тела Луизы, как плакала мать, как младшие сестренки смотрели, не понимая, и как сказал ему сквозь слезы отец: «Теперь ты мой старший».
«Я не такой, как Окассен. Хоть я и одержим искусством принимать гостей, но никогда не жертвовал благополучием моих близких. После смерти Луизы я пытался проникнуться к тебе отвращением, моя самая давняя любовь, убийца моей сестры, но мне это не удалось. Жить здесь – не жить, а защищать тебя: защищать, как осажденные защищают крепость. Вот что я понял в двенадцать лет. Луиза пала в битве, которая началась, когда Невили остановили свой выбор на этой земле – Плювье. Я выдерживал осаду с рождения до сегодняшнего дня. В шестьдесят восемь лет я проигрываю войну, которая началась задолго до меня».
Ему, однако, были отрадны воспоминания о детстве. Как они играли с Луизой в подземных галереях, как исследовали огромный лес! Окассен был адвокатом. В арлонском суде присяжных он прославился, защищая отравительницу. На процессе в своей защитительной речи, ставшей притчей во языцех, он выдвинул незаурядный аргумент:
– Господа присяжные, я убежден в невиновности этой женщины и дам тому доказательство: если вы ее оправдаете, я клянусь перед вами, что найму ее поварихой для моих четверых детей.
Пораженные присяжные единодушно вынесли вердикт о невиновности подсудимой, и Окассен сдержал слово: Кармен Эвело получила место поварихи в Плювье. Положение завидное, а работы немного: стряпать было почти что нечего. Без преувеличения, Невили жили на сухом хлебе с водой. Раз в месяц Кармен готовила роскошные птифуры для пышных garden-parties. У нее сердце разрывалось при виде четырех детей, которые едва не падали в обморок, глядя на запретные для них канапе.
