За время пребывания в Версале фон Хойм завел немало новых друзей. Среди них был и некий Рудольф Лемэр, ловкий предприниматель, готовый в любой момент взяться за выгодное дельце сколь угодно сомнительного свойства. Вскоре после того, как фон Хойм вернулся на родину и поселился в «роскошнейшем особняке Дрездена», Лемэр, прослышав, что его саксонский знакомец оказался во главе прославленной европейской мануфактуры, прибыл к нему в Дрезден. Вместе они продумали несколько планов сказочного обогащения — и все за счет Мейсенского завода.
По настоянию фон Хойма Август передал Лемэру исключительные права на продажу фарфора во Франции и Голландии. Граф убедил короля, что Лемэр с его связями при французском дворе лучше кого-либо другого сможет представлять Мейсен на международном рынке. Такой человек, убеждал фон Хойм, добьется для фабрики еще большей славы, а значит, и еще большего престижа для ее августейшего обладателя.
Лемэр был хорошо знаком с новейшей французской модой, поэтому было решено, что он сможет размещать на Мейсенской мануфактуре заказы на крупные партии изделий, которые смогут угодить взыскательному вкусу парижан. Лемэр знал, что завсегдатаи роскошных магазинов французской столицы питают страсть к восточному фарфору, особенно какиэмону, и что спрос на этот товар всегда высок. Более того, он помнил, что какиэмон по-прежнему стоит дороже мейсенского фарфора.
Фон Хойм распорядился произвести для Лемэ-ра большую партию фарфора, в точности имитирующего какиэмон. С невероятной наглостью эта парочка решила, что форму и рисунок изделий нужно целиком скопировать с лучших образцов из королевского собрания. Сто двадцать бесценных предметов из Голландского дворца тщательно упаковали и по тряским булыжным мостовым доставили за двадцать миль на Мейсенский завод, где с них сняли многочисленные копии. Между собой заговорщики условились, что мануфактура получит за эти огромные заказы более чем скромную сумму — куда меньше обычной рыночной цены столь сложных изделий. Так люди, которые, по общему мнению, заботились о благе Мейсенского завода, на самом деле бессовестно его грабили.
Афера могла бы пройти незамеченной, если бы не одно обстоятельство. По указанию Лемэра фон Хойм велел не ставить на изделия мейсенское клеймо со скрещенными саблями. Лучше копировать восточные клейма, сказал он, либо, в крайнем случае, вообще оставлять фарфор без марки.
Почти сразу возник вопрос, насколько разумно выпускать изделия, так точно повторяющие восточные, да еще без клейма. Даже если Лемэр честно намерен продавать их как продукцию Мейсенской мануфактуры, рано или поздно найдутся мошенники, которые захотят выдать их за восточный фарфор, и репутация Мейсена пострадает. Август тоже разгневался — не из моральных соображений, а потому, что отсутствие клейма лишит его славы; никто не узнает, что этот изысканный декор выполнен подданными саксонского монарха.
