В течение следующего года после смерти Бёттгера управление Мейсенским заводом претерпело большие изменения. Новая комиссия, призванная навести порядок в финансах, разогнала старую верхушку. Обнаружилось, что убытки связаны по большей части с непомерно раздутым и недобросовестным административным аппаратом, без многих членов которого вполне можно обойтись. Своих мест лишились Михаэль Немиц, столько вредивший Бёттгеру, Меерхейм и многие другие нечистые на руку управленцы. Честного Штейнбрюка вознаградили по заслугам: ему досталось общее руководство фабрикой. Были проведены и другие назревшие реформы: немного увеличили жалованье работникам, построили три новых печи и ввели сортировку изделий по качеству, чтобы брак не попадал в открытую продажу.
Решительные и толковые меры подействовали почти сразу: атмосфера на заводе заметно улучшилась. Производство росло, основные причины убытков были устранены. На Лейпцигской пасхальной ярмарке 1720 года продали столько фарфора и получили столько заказов, что отпала нужда в королевских субсидиях. Фабрика не приносила пока большой прибыли, но по крайней мере стала себя окупать. А тут еще удалось заполучить на работу талантливейшего художника. Перед Мейсенской мануфактурой открывались самые блестящие перспективы.
Херольд тем временем выработал свою оригинальную манеру. Он писал изысканные ювелирные шинуазри в замысловатых картушах: диковинные пейзажи с пагодами и невиданной растительностью, на фоне которых длинноусые китайцы в соломенных шляпах и расшитых халатах курят, пьют чай, танцуют или сажают рис. В небе над этими воображаемыми восточными сценами висели огромные насекомые, похожие на комаров, и парили ласточки, а золотые фигурные рамки, притягивающие взгляд к своему волшебному содержимому, были увиты гирляндами цветов.
Август, всегда любивший экзотические сюжеты, был в восторге от затейливых фантазий Херольда и заказывал ему все новые и новые предметы для своей коллекции. Меньше чем за год доход живописца увеличился в десять раз. Его популярность заставила мейсенскую администрацию задуматься, как лучше приспособить фарфор к новому декору. Форма изделий постепенно упрощалась; ровная просвечивающая поверхность стала идеальным фоном для причудливых композиций в восточном духе.
Главным элементом в новой манере Херольда был цвет, и вопрос о расширении палитры эмалей вставал все острее. Над этим давно работал Кёлер, тот самый арканист, чья маниакальная скрытность и трудный характер сыграли немалую роль в решении Штёльцеля бежать из Мейсена. Кёлер разработал довольно надежный рецепт синей подглазурной росписи и создал много новых эмалей, однако никому не рассказывал, как их делать, — боялся, что его подсидят. Результаты опытов он записывал в особую алхимическую книжечку, которую хранил в тайнике, устроенном в стене спальни.
