Успех на Лейпцигской ярмарке 1713-го дался Бёттгеру нелегко. В 1711-м, всего через год с небольшим после открытия мануфактуры, ее плачевное финансовое состояние заставило короля собрать очередную комиссию. Бёттгера вызвали и потребовали объяснить, почему завод приносит только убытки. Комиссия была настроена весьма сурово. Бёттгера утешало лишь, что среди инквизиторов он видел дружеские лица безукоризненно честного смотрителя фабрики Иоганна Мельхиора Штейнбрюка и доктора Бартоломея, чья поддержка уже столько раз его выручала.
Бёттгер, не сробев, твердо выступил в свою защиту. По его словам, главная беда мануфактуры заключалась в недостаточном финансировании со стороны короля, который с такой помпой открыл ее двенадцать месяцев назад. Невозможно наладить серьезный выпуск продукции, пока не выстроена обещанная печь, а ее нельзя выстроить, пока нет денег. Кроме того, печь нельзя топить, если нет дров, а их поставляют нерегулярно и по чудовищно завышенной цене. И это еще не все: для успешного производства белого фарфора необходимо сырье, в первую очередь каолин. Глина из Кольдица оказалась очень ненадежна, и Бёттгер убедил Штейнбрюка заключить с Гансом Шнорром контракт на поставку глины из Ауэ, которая была гораздо чище и лучше показала себя при пробном обжиге. И какие могут быть прибыли, продолжал Бёттгер, если королевские заказы, истощающие все силы фабрики, не оплачиваются? Коль скоро на жалованье работникам и закупку сырья нет средств, завод не стоило и открывать.
Король должен пообещать, что впредь деньги за готовые заказы, а также на закупку сырья и выплату жалованья будут поступать бесперебойно. Кроме того, нужны вложения в развитие фабрики. И наконец, сказал Бёттгер, крайне важно, чтобы он сам, как первооткрыватель формулы и управляющий мануфактурой, распоряжался всем напрямую, а не через Немица и его присных, которые все указания переиначивают по-своему. Нынешняя система порочна и ведет фабрику к неизбежному краху.
Члены комиссии, слушая эту смелую речь, вероятно, с трудом верили собственным ушам. Как смеет алхимик-арестант, показавший свою полную неспособность вести дела, дерзко обличать руководство и требовать кардинальных перемен? И неужто этот человек, известный сомнительным поведением, думает, будто ему и впрямь доверят единолично распоряжаться столь важным для короля производством?
Однако, в отличие от Немица и других чиновников, занятых лишь собственным обогащением, Штейнбрюк и Бартоломей встали на сторону Бёттгера, видя, что тот искренне болеет за фабрику (чего нельзя было сказать о его критиках). Да, он не лишен недостатков (к тому времени о его пьянстве знали, конечно, все), и тем не менее ему можно доверять. Оба они поддержали требование реформ. Под их нажимом комиссия признала жалобы Бёттгера справедливыми и согласилась передать их королю вместе с предложениями по реорганизации.
