Чтобы отжать куртки, обернул их вокруг ствола невысокого деревца и туго закрутил: сначала одну, потом другую. Заставил мальчика раздеться догола, укутал его в одеяло и, пока тот трясся от холода, постарался как можно тщательнее выжать воду из его одежды. То же самое проделал со своей. Клочок земли, на котором они спали, был сухой. Там и уселись, завернувшись в одеяла, и позавтракали яблоками и водой. Вскоре опять зашагали по дороге: согнувшись, с надвинутыми на лица капюшонами, дрожа от холода в своем тряпье – вылитые нищенствующие монахи в поисках подаяния.
К вечеру просохли. Попробовал определить их местонахождение на карте, но совсем запутался. На закате, стоя на взгорке, пытался сориентироваться на местности. Спустились с холма, и пошли по узкой проселочной дороге, и вышли к мосту над сухим ручьем, и сползли по откосу, и залезли под мост. Мальчик спросил:
– Разведем костер?
– У нас нет зажигалки.
Мальчик отвернулся.
– Прости. Я ее выронил. Не хотел тебе говорить.
– Ничего.
– Я найду кремень. Уже начал искать. К тому же у нас сохранилась бутылочка бензина.
– Хорошо, хорошо.
– Ты очень замерз?
– Нет, не очень.
Мальчик лежал, положив голову ему на колени. Через некоторое время:
– Они хотят тех людей убить, правда?
– Да.
– Почему они так делают?
– Не знаю.
– Собираются их съесть?
– Не знаю.
– Они ведь их съедят, я прав?
– Да.
– Мы не могли им помочь, потому что и нас бы тоже съели. Так?
– Да.
– Поэтому-то мы им не помогли.
– Правильно.
– Ну хорошо.
Проходили через городишки, в которых рекламные щиты надрывались, предупреждая об опасности. Щиты замазаны тонким слоем краски, чтобы можно было заново на них писать. Сквозь краску проступает текст старой рекламы исчезнувших без следа вещей. Сидели на обочине и приканчивали последние яблоки.
– Что с тобой?
– Ничего.
– Мы обязательно найдем что поесть. Всегда находили и теперь найдем.
Мальчик ничего не сказал. Отец внимательно на него смотрел.
– Тебя ведь не это беспокоит?
– Да ладно…
– Скажи мне.
Мальчик отвернулся, смотрел на дорогу.
– Я хочу, чтобы ты мне сказал. Не бойся.
Сын отрицательно помотал головой.
– Посмотри на меня.
Мальчик повернулся. Видно, что плакал.
– Скажи мне, пожалуйста.
– Мы ведь никого не съедим, правда?
– Нет, конечно нет.
– Даже если будем умирать с голоду?
– Мы и сейчас голодаем.
– А ты говорил, что нет.
– Я говорил, что мы еще не умираем. А что не голодаем, я не говорил.
– Все равно мы никого не будем есть.
– Не будем.
– Ни за что.
– Ни за что.
