– Как ваше отчество? – спросил я. – Я слышал, вас Люсей зовут.
– Не надо отчества! – радостно отозвалась она. – Люся – для тебя и для всех!
Она вела машину классно, уверенно. Рассказывала о том, что кино всегда будет живо, люди ленятся читать книги, а тут – история на блюдечке, разыграна и снята.
– Ты когда-нибудь участвовал в кастинге? – спросила Люся, делая поворот.
– Почти… «Носишь брекеты? Участвуй в кастинге!» – бодро отрапортовал я.
– Что-что-что? – рассмеялась Люся.
– Ничего смешного, – сказал я. – Нашел в Мнете объяву: «Носишь брекеты? Участвуй в кастинге! Проводится кастинг юношей и девушек с брекетами для участия в рекламной фотосессии. Возраст участников – от 12 до 35 лет. Отобранные кандидаты получат от 200 до 400 гривен за фотосессию. Сделанные снимки будут использованы в печатной рекламе».
Люся смеялась. Ее смех сыпался, как теплый дождь. Я еще в тот момент подумал, что рядом с Люсей становлюсь другим, вижу мир в поэтическом измерении.
Вон пошел мужчина с развевающимися волосами, он похож на бога ветра Борея.
– И что… помешало? – наконец сквозь смех выдавила Люся.
– Банальность, – откликнулся я. – Брекеты не ношу. И еще надо было за гривнами переться в Харьков.
– А! Уважительные причины! – согласилась Люся. – Сейчас я тебя познакомлю с очень активной дамочкой. От нее многое в кино зависит. Будь с ней естественным.
– Норм! В носу можно поковырять? – оживленно поинтересовался я.
– Ну не до такой же степени! – снова рассмеялась Люся. – Быть естественным – значит быть самим собой. Воспитанным человеком.
На проходной кинокомпании два пузатых охранника потребовали у меня паспорт. Я не лох носить свой паспорт туда-сюда, тем более что получил его совсем недавно. Он лежит дома, на книжной полке, вместе с отцовским паспортом.
Я думал, что сейчас меня развернут к выходу – бай-бай, мальчик, до скорых встреч! – но Люся ловко договорилась с охранниками, отпустила комплимент: мол, у них в каморке обалденно пахнет домашним борщом, кто ж такую вкусноту готовит? Охранники оживились, начали приглашать Люсю к своему холостяцкому столу, но она откорректировала: «Да-да, в другой раз, а сейчас мы спешим, пустите меня и мальчика в святая святых – кинокомпанию! Под мою ответственность, ладно? Он в следующий раз обязательно принесет паспорт!» Охранники безропотно сдались, распахнули двери. Пока мы с Люсей шли по двору кинокомпании, я думал, что Люся подняла этим двум аппетит.
В кинокомпании мы оказались в коридорах, они разворачивались перед нами, как лабиринт. Там было много нервных, суетливых людей, многие не ходили, а бегали с такими лицами, будто началась война. На кушетке рыдала крупная женщина, ее длинные рыжие волосы свешивались на раскрытый блокнот. Я видел, как тяжелые слезы шлепаются на влажную блокнотную страницу.
