Сто фактов обо мне | страница 28
Вода, картошка, лук, морковь, зеленые соленые помидоры (или огурцы как заменитель), укроп, соль, мясо (если нет дичи, а, как правило, ее нет), немного рыбы, лавровый лист, петрушка, если есть – колбаса, перец, неплохо немного крупы пшенной или какая есть, и так все остальное, что есть под рукой, и варить на костре до готовности.
Все из расчета на 2–3 дня и по количеству охотников.
Сначала, пока есть бульон, употреблять как первое, потом как второе и пока не кончится охота или не покажется дно котла».
Прочитав этот рецепт, я задохнулся от догадки: неужели мой отец – охотник? Тогда почему никогда об этом не рассказывал? Где его ружье? Где охотничьи высокие сапоги, котелок и все такое для охоты?
Я пошел бы с отцом на охоту. Это же класс!
Наверное, была бы осень, сырая дорога, поля с пожухлой травой, воздух не как в городе, а настоящий, от его чистоты голова болит. И мы идем с отцом куда-то далеко-далеко, у нас – ружье, в рюкзаках – все, что нужно для шолёмки, и отец в дороге рассказывает мне что-нибудь интересное про жизнь.
Я хотел спросить отца про шолёмку и охоту, но не стал. Опять он будет строить меня, ругать, что я рыскаю по квартире, как ищейка, лезу в его вещи. На фиг мне нужно все это выслушивать?
38. КОСТЯН НЕ СДЕРЖАЛ СВОЕГО СЛОВА, ХОТЯ НЕ ХОТЕЛ ЭТОГО
Костян ничего не узнал про мою маму. Сначала я хотел даже заплакать, но взял себя в руки.
Все же Костян – нормальный мужик. Он всегда со мной разговаривает, он в курсе, что в моей жизни есть тайна – исчезновение мамы с концами. О маме мы говорим редко. Но Костян не забывает эту тему. Он сначала хотел, чтобы я сам начал действовать.
В тот вечер Костян подвез меня в подъезду после очередной слежки. Я посмотрел на темные окна своей квартиры и вздохнул.
– Что, неохота домой сейчас? – спросил Костян. – Скучно одному?
– Я всегда один, – ответил я. – Привык.
– Слушай… я все помню, не забыл… Ты бы с родных-близких начал расспросы… – посоветовал Костян.
– Пытался, – ответил я.
– Что дед с бабкой говорят?
– Дед молчит, а бабка, когда припираю, дает заяву: «Забудь про это. Многие живут сиротами. Мы у тебя есть». Потом обнимает меня, плачет.
– Хрень какая-то, – задумчиво заметил Костяк – Что они, не в курсах, где их дочь на самом деле?
– В том-то и дело, их сын – отец, а моя мать – не дочь. Нет, наверное, чья-то дочь, но не их. Я с той, маминой стороны ни деда, ни бабки не знаю.
Я искоса смотрел на Костяна. Он положил руки на руль, молчал и следил, как по тротуару идет пенсионерка с белой болонкой. Болонка и пенсионерка были одинаковой формы, как бочонки.
