Домой я вернулась довольно рано. Оказалось, дядя не звонил, зато пять раз звонила Гальшка. Ну и пусть. Мне нечего ей сказать, и я не думала, будто она в состоянии сообщить мне что-нибудь важное. Она лживая и злая женщина. И хорошо, что судьба ее за это наказала. Пусть держится за своего идиотского Павела, которому наверняка уже до смерти надоела.
Заканчиваю писать, но точно долго еще не усну.
И снова мне не повезло. Оказывается, осторожности много не бывает. Тетушка Магдалена, которая никогда не покидает дом до полудня, на сей раз ощутила желание полакомиться и вышла в кондитерскую за пирожными. Естественно, я сидела там с дядей Альбином. Я думала, что бабищу хватит удар.
И собственно, даже не могу сказать, зачем мне нужно было видеться с дядей, если уже по телефону он сообщил, что ничего нового не нашел. Не повезло. Просто не повезло. Теперь-то уж тетушка Магдалена не даст замылить себе глаза рассказами о посреднике. Правда, она притворилась, будто нас не видит, но я-то заметила, как она разволновалась. Купила шесть пирожных. Три бисквитных и три с кремом. Это отвратительно – с утра наедаться сладким, особенно когда она прекрасно знает: ей грозит диабет.
За весь день тетушка не сказала мне ни слова, кроме всякой домашней ерунды. Она своего Яцека считает полубогом, и если что-то радует меня при мысли о грозящем скандале, то лишь перспектива обвала святынь, которые она возводит любимому племяннику. Как бы ей не отравиться вероналом>[32]. Впрочем, падение Яцека произвело бы впечатление не только на нее. Представляю себе, скольким людям, полагающим его зерцалом достоинств, пришлось бы умолкнуть и лишь заламывать руки, размышляя над его притворством. Неплохой был бы это реванш за ту бессмысленную болтовню, что я не доросла до Яцека и что он достоин лучшей жены.
Интересно, какая жена была бы лучшей? У какой нашлось бы столько такта и достоинства, какая еще сумела бы создать ему такой милый и всеми ценимый дом, истинный семейный очаг? Люди дурны!
И я уж не говорю, что хотела бы увидеть жену, которая в моей ситуации сохранила бы максимум умеренности и такта. Другая бы уже давно полетела с жалобами либо к родным, либо к той рыжей выдре, чтобы устроить ей адский скандал. И я уж промолчу о том, что всякая, без исключений, устроила бы ему нечеловеческую сцену.
А они заявляют, что я до него не доросла. Что он достоин лучшей. Причем говорит такое моя лучшая подруга, эта мерзавка Гальшка.
