В церкви используются и другие благовония, и все вместе они обволакивают нас удивительным специфическим ароматом. Секреты воздействия запахов на организм человека, на его душевное состояние известны исстари. Человек при помощи органов чувств воспринимает запахи, под их воздействием возбуждаются чувствительные отделы мозга, мозг начинает чутко реагировать на все окружающее, он как бы открывается высшим энергиям – и мы становимся ближе к Богу…
Особо нужно сказать и о церковном пении. Неизгладимое впечатление оставляет оно! Душа преисполняется невиданных благоговейных чувств, словно уносится под купол храма, сливается с Богом… А перезвон церковных колоколов, звуковые вибрации которых обладают огромной очистительной силой… И уж совсем особая энергетика буквально вибрирует в церкви во время богослужения.
Богослужение, как замечательно сказал однажды отец Александр Мень, – это «диалог человека со Вселенной, с Космосом, с Божеством». Храмовое действо – это глубоко продуманный синтез особых искусств, когда ощущается очень мощное и энергетическое, и эмоциональное, и духовное воздействие, преображающее человека.
Именно благодаря всей необычной, энергетически насыщенной атмосфере церкви в храме у людей иногда открываются чудесные способности – такие, например, как духовное зрение.
Одно время у нас модно было говорить о «третьем глазе». Впервые мы узнали о таких вещах из книжек о тибетских монахах, а потом уже и у нас в России появились свои «трехглазые» – ясновидящие, экстрасенсы, всевозможные «ауровидцы». Мы воспринимаем это как чудо, как что-то совершенно небывалое. И забываем, что о духовном зрении всегда знали на Руси.
Вот как описывает службу в одном из храмов Воронежа дворянин Мотовилов, духовный сын Серафима Саровского:
«За литургией, которую служил архиепископ Антоний, я с умилением и ужасом видел его окруженным светом немерцающего сияния, и когда владыка выходил из алтаря благословлять народ и произносить молитву о вышнем благословении насажденного Господнею Десницей Его винограда, видел из уст Антония исходящий пламень в виде огненного языка, устремляющегося на служащих и на молящихся и окутывающего каждого из них своим неизреченным светом. Но не все удостаивались прикосновения этого дивного пламени: некоторые, до которых пламень касался, светлели и начинали сиять тем же светом, что и владыка, других же этот Божественный пламень обходил, и они чернели как уголь. В числе служащих был один протоиерей – я видел его опоясанным, как свивальниками, черными полосами. Вид его был как зебра, и впоследствии вскоре этот протоиерей был изобличен в каких-то дурных делах и извергнут из сана.
