— Вам тогда не показалось, что она знает об опухоли?
— Нет. Она была по-своему весела.
— По-своему?
— Вы ведь знаете вашу маму. Даже если ее мучит боль, она отказывается воспринимать свое положение всерьез.
— Вот пусть так и продолжается.
— Я уже говорил вам, что сомневаюсь в правильности такого подхода, ну да ладно.
— А вы, может быть, случайно?..
— Нет-нет. От меня она услышала, что на желчном пузыре у нее что-то вроде бородавки. Я выполняю наш уговор. Но вполне понимаю, что вы опасаетесь, как бы она не узнала от кого-нибудь правду о своей болезни.
— Я не исключаю такой возможности. Она просто исчезла с лица земли.
— Если ее печень уже плохо функционирует, могут возникнуть и нарушения в поведении.
— При отсутствии жалоб на физическое самочувствие?
— Как правило, это невозможно. Но как знать.
— Вы тогда не заметили ничего особенного?
— Боли в спине, вызванные карциномой. А в остальном она выглядела как обычно: чудо жизнелюбия.
Я сходил к соседям сверху. На звонок никто не открыл.
Потом позвонил в дверь дома по Геррит-ван-дер-Вейнстраат, смежного дома на углу, и поговорил с хозяином и двумя детьми. Нет, он ничего не слышал и не видел, хотя и был целый день дома.
Я вернулся назад и увидел Фреда, он всматривался в окно, расплющив нос о стекло.
— Ах вот ты где, — сказал он, когда я подошел ближе. В руках у него были конверты и рекламные проспекты. — Почтальон только что приходил. Что-нибудь выяснил?
Фред снова выглядел полным сил и моложавым, в желтой рубашке-поло и просторных выцветших джинсах «Ливайз», босые ноги — в ярко-белых спортивных туфлях. Волосы снова были собраны в хвостик. По дороге я слышал прогноз погоды — обещали субтропическую жару.
— Собираешься отдохнуть в Лосдрехте или в Винкевене, Фред?
— Без Аннеке? Нет, даже думать об этом не могу.
Открывая дверь, я сказал:
— Вчера вечером ты так тревожился. Что же ты надумал за это время?
— Она точно уехала.
— Но ведь теперь в ее жизни есть ты, Фред! Почему она ничего тебе не сказала?
— Она не только умная, но еще и своевольная, Бенни, для тебя это не новость.
Мы прошли в гостиную. Этот дом прятался от солнца, окна смотрели на север. Мне вспомнились холодные, промозглые зимы в мрачных стенах — цена за летнюю прохладу.
— Что будем теперь делать, Фред?
— Ничего. Ждать ее звонка.
— А если она не позвонит?
— Тогда будет видно.
— Когда тогда?
— Тогда — это когда мы поймем, что уже тогда.
Была пятница, миновало ровно полсуток с тех пор, как Фред сообщил, что не может найти мою маму. Просматривая почту, он спросил меня:
