Оставляя на бумаге следы крови, Тухачевский подписал протокол. — Увезти! Пусть отдыхает! — вызвал конвой Радзивиловский.
— Что вы с ним делали? Он стал совсем седым? — спросил Жихарев.
— Секрет фирмы! А впрочем, когда его сюда привезли у него седыми были только виски.
Отказались от пашкиной помощи и другие следователи, имевшие право делать с арестованными все, что хотели. Поэтому все оказавшиеся под следствием руководители армии очень быстро дали требуемые от них показания. В качестве компенсации «за моральный ущерб», как выразился Ежов, Пашку пригласили на совещание к Сталину, где докладывался ход следствия.
— Учитывая, что большинство арестованных — евреи, неплохо было бы направить следствие на их разоблачение как прислужников мирового сионизма. Заговор следует признать сионистским, а его целью — установление право-сионистской диктатуры., — предложил Ежов.
— Правильно! Всех евреев надо из вооруженных сил гнать! — поддержал его Ворошилов.
Женатые на еврейках Ежов и Ворошилов, тем не менее, были закоренелыми антисемитами. При первой же возможности они старались удалить евреев с руководящих постов.
— Нет, — возразил им Сталин. — Для сионистских заговоров еще не пришло время. Наш народ питает ненависть к фашизму. Идет война в Испании. Заметьте, — война с фашизмом. Поэтому судить их будем как фашистских агентов! Цель заговора — установление фашистской диктатуры. В этом направлении должно вестись следствие!
На переделку протоколов не потребовалось много времени. Они составлялись так, что можно было выносить обвинения и в фашистском, и в сионистском, и в белогвардейском, и в троцкистом заговорах. Затем всего несколько часов понадобилось для проведения суда. Почти все обвиняемые отказались от показаний, выбитых у них на следствии. Однако председатель суда маршал Блюхер словно оглох, сделав вид, что не слышал отказов. Всех подсудимых приговорили к расстрелу. В драном красноармейском обмундировании их вели в подвал военной коллегии Верховного суда.
— Да здравствует товарищ Сталин! — кричал бывший командарм первого ранга Якир, которого вели под руки дюжие молодцы.
— Может быть, отвезти их во Внутреннюю? — спросил Пашка Ежова.
— Нет! Во Внутренней тюрьме люди работой перегружены. Прикончат этих здесь! А ты не беспокойся — все, что причитается тебе за труды — получишь!
У Пашки сложились странные отношения с наркомом. Он то приближал Жихаерва, то отдалял его. Так во время выборов в Верховный Совет СССР Ежов сам предложил Пашке стать его доверенным лицом. Поехали в город Горький, где баллотировался нарком внутренних дел. Встреча с избирателями проходила в недавно построенном Дворце культуры работников автозавода. В соответствии с инструкцией, Жихарев вошел в здание первым. Войдя, он попытался придержать дверь, державшуюся на тугих пружинах. Рука в перчатке заскользила, дверь вырвалась и ударила по лбу наркома. «Ё… твою мать!» — заверещал полутораметровый Ежов, отброшенный на руки сопровождавших его лиц. Вышли на сцену. Зал, рассчитанный на несколько тысяч человек, встретил наркома овацией. Раскланиваясь с залом и аплодируя самому себе Ежов, цедил сквозь зубы нецензурщину в адрес сидевшего рядом Пашки. Наконец, аплодисменты утихли. Жихарев зачитал биографию наркома и предоставил ему слово. Жуткую картину всеобщего заговора нарисовал тот в своем выступлении.
