В следующую субботу я с трудом дождалась возможности выйти из дому. Никогда прежде я не лгала матери так много. Все вертелось вокруг Джонни. Я знала, что у меня нет шансов его заинтересовать, мне просто хотелось быть рядом с ним. Я немного расспросила о нем, но никто ничего толком не знал. Некоторые девушки рассказывали, что он любит музыку. А те, которые были знакомы также с его другом, загадочно усмехались. Несколько раз мне ответили: «Это был чудесный вечер. Но вряд ли Джонни тот, кто тебе нужен».
А потом (это было шестнадцатого мая, через неделю после моего дня рождения) толстяк со мной заговорил. В тот вечер было довольно скучно. Джонни и его приятель некоторое время посидели за столиком, прежде чем толстяк подошел ко мне. Я потанцевала с ним, потому что думала, что после этого он пригласит меня за их столик. Но нет! Приятель Джонни стал чересчур назойливым, и я с трудом вывернулась из его объятий. Он рассердился и обругал меня.
Расстроившись, я ушла. А уже на улице, на парковке, услышала, как Джонни меня зовет. Он извинился за поведение своего друга. Попросил не сердиться на него. Мол, его друг слишком горяч и, к сожалению, не пользуется успехом у девушек. Некоторое время мы постояли на улице, поговорили. Я не верила своим ушам. Джонни спросил, не хочу ли я вернуться в кабак вместе с ним. Мол, еще слишком рано идти домой. Он позаботится, чтобы его друг мне больше не докучал.
Вот так у нас с Джонни все и началось. Это казалось мне похожим на чудо. Я подозревала, что он приезжает в Буххольц только за тем, чтобы найти себе девушку на вечер. Но со мной он вел себя совершенно иначе. Когда мы вернулись в пивную, толстяк уже ушел. Почти полчаса мы, болтая, просидели за столиком вдвоем. Потом Джонни спросил меня, не хочу ли я с ним потанцевать.
Больше в тот вечер ничего не произошло. Толстяк так и не появился. Кода мне пора было уходить, Джонни вышел со мной на улицу. Хотел даже проводить меня до дома. Но, к сожалению, это было исключено: если бы моя мать увидела нас вместе, она больше никогда не выпустила бы меня за порог. Мы с Джонни попрощались на парковке. Протянув мне руку, он спросил:
– Я тебя еще увижу?
Я ответила:
– Возможно, в следующую субботу я снова буду здесь.
Он улыбнулся.
– Я тоже. И, наверное, будет лучше, если я приду один. Значит, увидимся через неделю.
Он действительно пришел один. И вел себя очень сдержанно. Прошло три недели, прежде чем Джонни впервые меня поцеловал. Он был мил и нежен, и, что бы он там ни говорил, толк он в этом знал. Когда я рассказала ему о своей матери, Джонни не стал смеяться.
