"… я должен здесь со всей силой подчеркнуть, что я целиком согласен с самым резким осуждением, с самой резкой квалификацией, какую только большевик-ленинец может дать этой [моей] статье; никаких на этот счет расхождений у меня с т. Ярославским или т. Скрыпником нет. К этому я прибавлю, что я отношусь не только к этой статье, но и ко всему своему меньшевистскому прошлому с той же оценкой и с тем же осуждением, с каким т. Ярославский и т. Скрыпник отнеслись к этой статье" (27).
Если два дня назад его содоклад был полон боевого духа и показывал несгибаемую волю в борьбе с митиными, то теперь выступал уже будто бы надломленный человек. Он осудил содержание своего содоклада и сказал:
"Переходя к ошибкам так называемого "философского руководства", я должен начать прежде всего со своего содоклада. Мой содоклад я считаю ошибкой… Суть дела заключается в том, насколько наша философская линия в прошлом была связана с актуальными задачами, с актуальными вопросами, которые выдвигаются партией, и каково было наше участие в боевой защите генеральной линии партии" (28).
Отказался Деборин и от прежнего утверждения, что философские вопросы имеют академическое значение и не могут зависеть от прихотей внутрипартийной борьбы. Если раньше он, Стэн и другие его сторонники заявляли, что смешение философии и политики ненаучно, то в заключительном слове он уже заявил, что партийность в науке философии важна, что она позволяет сделать правильные практические выводы в теории, что философы обязаны обращаться к актуальным задачам социалистического строительства, а, с другой стороны, "к тем задачам и к той борьбе, которую ведет партия повседневно". (29).
Пришлось ему сказать и о "Письме десяти". Можно себе представить, каких мук стоило Деборину признание в том, что "философское руководство" (то есть он сам) сделало грубейшую политическую ошибку, напечатав это письмо. Согласившись с тем, что философская дискуссия связана с "современным моментом чрезвычайно обостренной классовой борьбы", Деборин даже добавил, что его ближайшие соратники Стэн и Карев в прошлом допустили ошибки "левого" порядка и потребовал от них, чтобы, порвав с "левизной", сейчас они "со всей резкостью и большевистской прямотой отмежевались от "право-левого" блока" (30).
Возможно, Деборин надеялся, что, публично признав ошибки, он спасет своих соратников и сохранит позицию руководителя философского направления в Академии. Но ему показали, что он больше не рассматривается лидером в Комакадемии, где он еще недавно играл партию первой скрипки: текст проекта резолюции четырехдневной конференции Комакадемии на последнем заседании 20 октября было поручено подготовить тем, кто в академии еще не состоял — Митину со-товарищи (что могло означать только, что такой приказ пришел сверху).
