Колеблющийся свет озарил обличье Рафаэля. Он казался величественным и красивым.
— Доброй ночи, Себастьян. Ну вот, ты уже возвращаешься к нам, твоё преображение уже началось.
Марк Себастьян кивнул Рафаэлю, и у того глаза зажглись серебром.
— Ну что, вспомнилось прошлое? — спросил Рафаэль.
— Да, дорогой Рафаэль, и я очень благодарен тебе за то, что ты выдернул меня из земной рутины, и освежил, как летнюю розу брызги влаги.
Рафаэль ослепительно улыбнулся:
— Я представляю, как ты устал от постылой земной жизни. Ощущаю твою радость и восстановившиеся силы.
— Согласен, наш уровень восприятия совершеннее и полнее. Но будет ошибкой называть земную жизнь постылой. Она таковой становится лишь в старости и в одиночестве. А в молодости и зрелости земная жизнь прекрасна. Ты живёшь и искренне радуешься миру. А земное восприятие тоньше и чувствительнее.
Рафаэль слегка расширил глаза в удивлении и колыхнул одеянием.
— Быть может и так, но всё же человек — марионетка в ловких руках, игрушка различных сил, — сказал он. — Добавлю ещё — раб своей судьбы.
— Но при желании он всё же может что-то изменить в своей судьбе и в доле других, — ответствовал Марк Себастьян.
Рафаэль опять улыбнулся, и ему шла эта улыбка, делая его лицо красивым.
— Способен изменить, но, увы, очень немногое. В пределах дозволенного…
— О, бывает и кардинальное изменение судьбы…
— Уход из жизни? Но такой путь мы не приветствуем. Он нарушает правила и установки… Ладно, мы так увлеклись философствованием. Не сказано главное. Я говорил с Советом. К тебе придёт Старший и будет говорить с тобой. Ожидай его появления, это будет достаточно скоро.
— Так тому и быть…
Рафаэль посмотрел в окно.
— Смотри — ка, а ведь скоро уже утро. Заря заблистала за облаками. Как там сказал великий земной мастер слова Шекспир:
… Прощай, теперь пора.
Светляк уж близость утра возвещает,
И меркнуть стал его бессильный блеск.
[1]Меня ждут важные дела и далеко отсюда, так что прощай, Себастьян.
— Рад был повидаться, Рафаэль.
Взмахнув крыльями, Рафаэль исчез во тьме и только мерный стук часов, шорох листьев да далёкий автомобильный гул вернули Марка Себастьяна к действительности.
Он вышел на верх башни и стрелой взметнулся в небо. Летел, протяжно дыша, плавно взмахивая крыльями, пока утро не застало его недалеко от его квартала.
Он опустился у высокого тополя и стал видимым земным существам.
Седое утро подмораживало, пахло листвой и росой, которая алмазами сидела на ветках.
