Вот тогда ты, Себастьян, потеряв всякое терпение, под видом некоего каталонского графа, явившегося на бал, затеял ссору с хозяином Чёрного замка Гонсало Северином и, после недолгого боя, проткнул его шпагой насквозь. Потом каталонский граф загадочно исчез, а Агнесса очутилась дома, на своём ложе, без сознания и, придя в себя, радовалась, что всё происшедшее оказалось лишь жутким сном.
Спустя день она узнала, что беременная, а душу в мальчика вложил ты, Себастьян, и была то душа погибшего Рауля Мартина. Так он возродился в сыне, а ты, за непослушание и нарушения, был сослан сюда, в земную обитель, без памяти и славы, без привилегий, почти на четыреста лет!
Всю эту старинную историю незнакомец поведал быстро, с необыкновенным подъёмом духа, а старик увидел яркие картины, как будто всё произошедшее пронеслось перед его взором.
Он ошарашенно смотрел на гостя:
— Красивая легенда. Но, при чём здесь я?
— А разве не вспоминается тебе красное платье Агнессы, на фоне белого жемчуга облаков и розового заката… Или блестящая при лунном свете шпага Гонсало и хмурые башни Чёрного замка?
Старик на миг задумался, глядя как бы в глаза собеседнику, но вроде и сквозь него. Черный плащ ночи и сверкающие, словно молнии, шпаги… Шатёр стройных разлапистых деревьев. Слёзы, как янтарные бусинки, в глазах у девушки, её черные волосы, ласкаемые вечерним, пахнущим лавром ветром с далёкого моря.
Да, картина стояла перед ним, ставясь всё чётче и яснее.
— Кто вы? — хрипло спросил старик.
— Я — Рафаэль. Ну, припоминается что-то?
У старика защипало в глазах, но в это время Нурдин принёс вино и хамон, и он закрыл глаза платком.
— Успокойся, — сказал Рафаэль, ласково улыбнувшись. — Скоро сам всё почувствуешь и узнаешь. Начинается преобразование. И в две, в крайнем случае, в три ночи, ты почувствуешь перемены. А сейчас давай выпьем этого красного вина за будущее, которое у нас есть!
И зажав бокал в железной скрипящей руке, он выпил его не спеша, смакуя каждый глоток.
Глава вторая. Когда вырастают крылья
Старик брёл из магазина домой. Он шёл по прямой, мягко освещённой улице, от которой уходили в сторону и в глубину переулки с винтовыми лестницами. Выпитое днём вино ещё кружило ему голову, а ноги казались слабыми, ватными, походка была вялой. Обрывки дневного разговора с железноруким незнакомцем вертелись в голове.
«Это какое-то безумие», — думал он. — «Но, с другой стороны, я отчётливо видел эти невероятные картины, но не так, как видят в кино, а как будто это случилось со мной когда-то, много лет назад… Что это? Внезапно вернувшаяся память о прошлом? То, что я увидел, может относиться к веку шестнадцатому — семнадцатому. Так ведь? Но это абсурд, так долго люди не живут! А этот… Рафаэль… Кто он? Лжец? Чудак? Да просто сумасшедший! Нелепый фантазёр!»
