— Почему бы нам не встретиться, скажем, часиков в семь утра у меня дома и не выпить по чашечке кофе, мистер Бреннер?
— Мне не хотелось бы беспокоить вас дома в столь ранний час.
— Мистер Бреннер, вы определенно не желаете считаться с нормами субординации и выводите меня из себя. Жду вас ровно в семь часов.
— Так точно, сэр. — Телефон отрубился. Я сказал Синтии: — Придется пожаловаться связистам на отвратительную работу телефонной связи в Форт-Хадли.
— Что он сказал?
— Полковник Фоулер приглашает нас к себе на кофе в семь утра.
— Тогда мы еще успеем немного вздремнуть, — посмотрела она на свои часы. — Пошли?
Я оглянулся вокруг: почти весь ангар погрузился в темноту, на раскладушках спали мужчины и женщины, но кое-кто продолжал работать — печатал на машинке, колдовал с пробирками и колбами или смотрел в микроскоп. Мы пошли к выходу, и я спросил Синтию:
— Нашлось среди ее вещей в мешке кольцо выпускницы академии?
— Нет, не нашлось.
— И среди ее домашнего имущества тоже?
— Нет, я спрашивала у Кэла.
— Подозрительно.
— Она могла и потерять его. Или отдать ювелиру почистить.
— Может быть.
— Пол, если бы мы нашли ее на стрельбище живой и сейчас она была бы с нами, что бы ты ей сказал?
— Что бы ты ей сказала, ведь это ты специалист по изнасилованиям?
— Но я спрашиваю тебя!
— О’кей. Я бы сказал ей, что нельзя с такой пагубной настойчивостью мстить за прошлое, каким бы ужасным оно ни казалось. Нужно решать проблемы нормальным образом. И слушать хороших, а не плохих советчиков. И попытаться превозмочь свою боль, простить своих обидчиков, понять смысл жизни и свое предназначение в ней, а главное — начать уважать самое себя, тогда и люди вокруг станут лучше к ней относиться. Вот что я бы ей сказал, будь она жива.
— Да, именно это должен был ей кто-то сказать, — кивнула головой Синтия. — Может быть, кто-то ей и говорил подобные слова, но с ней стряслось нечто дурное, и теперь мы видим как бы ее ответ на случившееся. Такое поведение умной, образованной, привлекательной и делающей успешную карьеру женщины часто обусловлено перенесенной травмой.
— Какого рода травмой?
Мы вышли из ангара в ночную прохладу. Луна зашла, и на ясном небе Джорджии сверкали мириады звезд. Я взглянул на темный аэродром, и мне вспомнилось время, когда по ночам он всегда был освещен, а дважды или трижды в неделю сюда прибывал специальным рейсом самолет.
— Здесь я разгружал самолеты с трупами из Вьетнама, — сказал я Синтии.
Она ничего мне не ответила.
