– Бедный сердитый Айзек.
– А кто бы не злился?
– Ну, согласно житейской мудрости моего папаши, куда бы ты ни сбежал, проснувшись поутру, увидишь в зеркале все ту же рожу.
– Жизненный принцип.
– Отарик не дурак в чем-то.
– Тут ты прав.
– Шагай уже, Умник.
Они повернули к северу вдоль реки, в сторону Питтсбурга; шахты и лес остались к югу. Потому здесь и делали сталь, что есть уголь. Вот еще один брошенный заводик с закопченной трубой, тут же была не одна сталь – десятки мелких производств обслуживали заводы и зависели от них: инструменты и заготовки, особые покрытия, оборудование для шахт, да бесконечный список. Это была сложная разветвленная система, и когда заводы закрылись, то разорилась вся Долина. Сталь была ее сердцем. Интересно, сколько времени пройдет, пока все это заржавеет, рассыплется в пыль и Долина вернется в свое естественное состояние? Только камни останутся.
Столетие Долина была сталелитейным центром страны, а фактически всего мира, но к моменту появления на свет Поу и Айзека здесь уже сократили 150 ооо рабочих мест – большинство маленьких городов не могли позволить себе даже основные службы; в некоторых и полиции не было. Айзек подслушал, как сестра рассказывала кому-то из колледжа: половина населения живет на пособие, а другая половина занимается охотой и собирательством. Преувеличение, но не сильное.
Никаких признаков приближающегося поезда. Поу шел на шаг впереди. Единственные звуки – ветер с реки и хруст гравия под ногами. Айзек надеялся на длинный состав, который замедляет ход, повторяя все изгибы реки. Короткие поезда проносятся гораздо быстрее, запрыгивать на ходу опасно.
Он смотрел на реку – мутная, илистая, скрывающая множество тайн. Грязь, много слоев грязи, старое барахло, детали тракторов, кости динозавров. Ты не совсем на дне, но и не на поверхности. Трудно разглядеть вещи как они есть. Отсюда и февральские купания. Отсюда и кража у старика. Будто несколько дней прошло, как ушел из дома, а на деле часа два-три, еще можно вернуться. Ну уж нет. Есть множество вещей хуже воровства – лгать себе, к примеру, сестрица и старик чемпионы в этом деле. Или вести себя так, будто кроме тебя никого на свете не осталось.
А ты, в свою очередь, похож на мать. Останься подольше – и прямая дорога в психушку. Или на стол в прозекторской. Прогулка по льду в феврале, холод как удар током. Так холодно, что дыхание останавливается, но ты держался, пока боль не отступила, вот так она и ускользнула. Потерпи минутку – и станет теплее. Жизненный урок. А ты бы и не всплыл до сих пор – до апреля, – пока вода в реке не прогрелась, и те существа, что живут внутри тебя, о которых и не подозреваешь, они-то и подняли бы тебя на поверхность. Учительница рассказывала. Мертвый олень зимой похож на скелет, обтянутый кожей, но летом раздувается. Бактерии. Холод притормаживает их, но в итоге они так и так получают свое.
