Наконец мы решились сделать видеозапись. Поначалу все шло хорошо, даже замечательно: я ловко и храбро запрыгивала в поддержки, мальчишки не менее ловко переворачивали меня вверх ногами, раскачивали, подбрасывали к потолку и вовремя ловили, но в самом конце номера, когда все трудные и страшные моменты были уже позади, я неожиданно поскользнулась на ровном месте, упала и ударилась головой об пол. А эти придурки – Шурик и Тим – вместо того чтобы пожалеть меня, топтались в сторонке, смотрели слезящимися от смеха глазами, дрожали и с силой поджимали губы, чтобы не расхохотаться.
Но главное их предательство было не в этом: они все-таки выложили видеозапись с номером и моим падением в конце в Интернет! Видео за неделю набрало сотню тысяч просмотров и целую кучу комментариев, вроде: «Ну и девчонка – оборжаться!» Я в одночасье сделалась посмешищем всей школы. И даже мама, посмотрев это видео, невольно улыбнулась, а папа, закусив губу, быстро вышел на балкон и полчаса покатывался там со смеху, делая вид, что кашляет.
С Шуриком и Тимом я не рассорилась и даже продолжала тренироваться и танцевать вместе с ними, но между нами явно пролегла невидимая трещина, которая с каждым днем расползалась все больше и больше, безвозвратно отдаляя друг от друга двух мальчиков и девочку, стоящих на противоположных краях пропасти.
Мальчишки наглели и грубели прямо на глазах: мама говорила, у них начался переходный возраст. Прежде им было наплевать на то, что я девочка и к тому же младше их на три года, – мы общались почти на равных. А теперь они всячески старались подчеркнуть свое мнимое превосходство надо мной: называли «соплюхой», ничего не объясняли и вообще перестали разговаривать со мной по-человечески, вместо слов отвешивая легкие, но до слёз обидные подзатыльники. Между тем с девчонками своего возраста они обращались совсем иначе.
Шурик, например, по уши влюбился в некую Настю. Эта Настя даже не была красавицей – тощенькая, невзрачная, словно ощипанный воробушек, но осанка и манеры – королевские, и танцевала она божественно: мы с Шуриком видели ее выступление в школе на новогодней елке. Она исполняла партию Мари из балета «Щелкунчик», а после третьего вызова на бис неожиданно станцевала нам чарльстон, и кто-то из учителей, кажется историк, назвал ее «маленькой Жозефиной Бейкер».
Позже я узнала, что Настя с пяти лет занимается классическим балетом у той самой старенькой педагогини, которая когда-то отказалась меня учить, и, более того, ходит у старушки в любимых ученицах и «подает большие надежды». Если бы не танцы, Настя наверняка считалась бы страшненьким заморышем, но стоило ей повести плечиками и красиво взмахнуть руками, как она в буквальном смысле слова начинала сиять. Кроме Шурика в Настю было влюблено полшколы, и даже у меня при виде нее невольно замирало сердце, а вот Тим искренне не понимал этой коллективной влюбленности:
