— Слово партии для советского военнослужащего высший закон, ибо наша армия партийна, это армия партии, вооруженной самой передовой, ленинской теорией…
По казарме бесшумно прохаживались два солдата, поправляли кровати, заправляли постели.
— Скажу вам прямо, положение с младшим офицерским составом у нас очень напряженное. Более пятидесяти процентов штатных командных должностей не укомплектовано. Надо учитывать и тот факт, что границы нашей бескрайней Родины очень растянуты, что, кроме Дальнего Востока, существуют другие очаги международной напряженности. Короче говоря, людей в армии не хватает. Особенно офицеров. Можно было бы увеличить численность армии, удлинить срок военной обязанности, но партия избрала другой путь — сохранив существующий контингент, усилить боевую и политическую подготовку, повысить требования к военной подготовке гражданского населения. В свете этих решений вас и призвали в армию…
Подполковник держался непринужденно, это оценили сразу. Говорил без бумажки, расхаживал между слушателями, возвращаясь к столу, чтобы произнести наиболее, как он считал, важное.
Форма безукоризненно выглажена, гимнастерка великолепно заправлена.
— Чем это они так сапоги чистят? Блестят, как бараньи яйца! — шепотом спросил Коровин. Казаков пожал плечами.
— Необходимо всемерно разнообразить формы агитации и пропаганды, всякий раз искать индивидуальный подход к солдату, знать, чем живет личный состав, быть в курсе общественно-политической жизни части…
Лейтенант Петров, отмотав длинную нитку и затаив дыхание, начал просовывать ее под ремень сидящего впереди Моси Фишнера. Привязав, передал длинный конец назад, Панкину. Тот обмотал ниткой лежащую перед ним шахматную доску.
Офицерская аудитория довольно переглянулась.
— Чтобы не быть голословным, приведу вам два конкретных примера…
Замполит воспрянул, даже руки в карманы засунул, просветлел лицом, предвкушая возможность расцветить лекцию таким жизненным случаем, подчеркивающим гуманный характер и мягкий юмор наших воинов:
— В Чехословакии, чего греха таить, перед вводом войск Варшавского договора, влияние империалистической пропаганды было большим. И вот на стенах в Праге появились надписи: «Может ли слон раздавить ежа?» Наши танкисты оказались находчивыми, они не стирали эти враждебные лозунги, а только приписали внизу: «А если ежа побрить?» Слушатели всегда одобряют эту шутку…
Подполковник улыбнулся, обвел глазами постные лица.
