Непридуманная история Комсомольской правды | страница 85

— У меня там началось, но совсем мало… Не бойся… Сейчас ущербная Луна проходит зону Скорпиона….

Диана с плебейской манерностью щеголяет суетливой и бестолковой эрудицией, тараща на меня свои черные, пугающие, избыточно накрашенные глазищи, словно у нее обострилась базедова болезнь:

— Смерть, Саша, это непознаваемое квазибудущее, квазипространство, всепоглощающее несуществительное, высший эсхатологический парадокс нашего замкнутого мозга….

— Если ты бросишь меня, ты не сможешь больше быть с другими женщинами… — угрожает сластолюбивая Диана, убедившая всех и себя в первую очередь в том, что она — потомственная колдунья в десятом поколении.

И Вечность накрывала меня своей бескрайней Йони. Пространство раскорячило свои индиговые гениталии во Времени. Я пил изысканное бухло, я видел сны на африканском языке, я с каннибальским восторгом питался качественной ресторанной жратвой: лобстерами, печенью цесарки, филе ангуса, крокодилами, и по утрам выдавал идеальный в структурном отношении стул, но понял, что не в жратве счастье, и уж не в идеальном стуле — априори. А счастье лично для меня в том, чтобы просыпаться не по звонку, а по желанию тела. И идти на работу с радостью, не спеша, не боясь опоздать и получить за это пиздюлей.

Быть всю жизнь самим собой скучно. Мне хотелось примерить на себе все модели жизни.

Я, как всегда, робко, словно дворовый мальчик, постучался в кабинет главного редактора Сунгоркина. Впрочем, я вообще никогда не врывался к нему по-свойски: вихрем, в грязной обуви, голый, бухой, с бутылкой виски в руке, с чипсами в другой, без стука, с пьяной, грязной бабой. И будучи пьяным, вообще обходил этот кабинет стороной, быстро, в кривую припрыжку, словно раненый лось.

— Говори, — сказал Сунгоркин, не отрываясь от компьютера.

— Фидель Кастро помирает, — я застыл в двери в скорбной позе казака из фильма «Чапаев».

— Чем я могу ему помочь?

— Надо мне ехать срочно на Кубу, пока он живой. Там сейчас революционные настроения. Я учился в мореходном училище с кубинцами. Они мне врать не будут. Я у них остановлюсь, поговорю с простыми кубинцами, а не с журналистами и махровыми коммунистами. Простые кубинцы хотят развитого капитализма, как у нас. Я хочу поговорить напоследок с Фиделем. Я его люблю.

— Поезжай, — сказал он, не отрываясь от экрана монитора. — Только недолго!

В 1970 году я был непутевым курсантом Одесского мореходного училища. Именно там я впервые в жизни встретил настоящих иностранцев. Это были кубинцы. Для меня они были существами, явившимися нам из параллельного мира. У них был другой цвет кожи, говорили они на странном, музыкальном наречии, похожем на быструю румбу. Это были золотые времена разнузданного разгула советско-кубинской дружбы. По радио звучали кубинские песни, на гастролях зажигали кубинские музыканты, в кинотеатрах шли кубинские фильмы (очень даже смелые по тем временам), по телевизору показывали энергичного, подтянутого, стройного, романтичного, бородатого лидера Фиделя Кастро, резко контрастировавшего с нашим сутулым руководством. А нас, курсантов, время от времени отправляли в порт: разгружать корабли со светло-коричневым кубинским тростниковым сахаром. С моими заокеанскими друзьями: Педро, Хорхе, Мариано, Родриго, Энрике и Хулио, мы создали первый кубино-советский ВИА: три гитары, йоника, барабаны, маракасы, тумба, конга, бонго. (Это помогло нам избежать разгрузочных работ, тусклой и нудной учебы и строгого строевого пуританства курсантской жизни.)